Наш человек в Гаване

— Несчастный случай. Обыкновенный несчастный случай. Всего-навсего несчастный случай. По дороге на аэродром разбилась машина. Один молодой человек… — И он вдруг закричал в бешенстве: — Ведь всегда происходят несчастные случаи. Повсюду. Вот и это, наверно, тоже несчастный случай. Он слишком любил выпить.

— А его случайно не звали Рауль? — спросила Беатриса.

— Да, — ответил доктор Гассельбахер. — Его звали Рауль.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Уормолд отпер дверь. Уличный фонарь напротив неясно освещал пылесосы, стоявшие вокруг, как могильные памятники. Он двинулся к лестнице. Беатриса прошептала:

— Стойте, стойте… Мне кажется, я слышу…

Это были первые слова, произнесенные после того, как они закрыли за собой дверь квартиры доктора Гассельбахера.

— В чем дело?

Она протянула руку и схватила с прилавка какой-то металлический предмет; держа его, как дубинку, она сказала:

— Я боюсь.

«Наверно, куда меньше, чем я», — подумал он. Оказывается, можно написать о человеке, а он вдруг возьмет и оживет. И как он будет жить? Интересно, узнал Шекспир о смерти Дункана где-нибудь в таверне или сначала кончил «Макбета», а потом услышал стук в дверь своей спальни?.. Уормолд стоял посреди магазина и тихонько напевал, чтобы себя подбодрить:

Они твердят, что круг — это круг,
И мое безрассудство их просто бесит…

— Тише, — сказала Беатриса. — Наверху кто-то ходит.

Ему казалось, что он боится только своих вымышленных героев, а не живого человека, у которого скрипят под ногами половицы. Он взбежал наверх, но дорогу ему преградила какая-то тень. Ему хотелось закричать и покончить со всеми своими выдуманными агентами разом — и с Тересой, и с механиком, и с профессором, и с инженером.

— Почему ты так поздно? — послышался голос Милли. Это была всего-навсего Милли; она стояла в коридоре, между своей комнатой и уборной.

— Мы гуляли.

— Ты опять ее привел? — спросила Милли. — Зачем?

Беатриса, крадучись, поднялась по лестнице, держа импровизированную дубинку наготове.

— Руди спит?

— По-моему, нет.

Беатриса сказала:

— Если есть какие-нибудь новости, он вас ждет.

Ну, раз выдуманные люди были настолько живыми, что могли умереть, их уж во всяком случае хватит на то, чтобы послать радиограмму! Он открыл дверь в кабинет. Руди зашевелился.

— Есть новости, Руди?

— Нет.

Милли сказала:

— Вы прозевали самое интересное.

— Интересное?

— Полиция носилась, как оглашенная. Вы бы послушали, как ревела сирена. Я думала, что это революция, и позвонила капитану Сегуре.

— Ну и что он сказал?

— Кто-то хотел кого-то убить, когда тот выходил из министерства внутренних дел. Наверно, думал, что это министр, но это был совсем не министр. Выстрелил из окна машины и был таков.

— А кто это был?

— Его еще не поймали.

— Да нет, кто был тот… в кого стреляли?

— Какой-то тип. Но он похож на министра. Где ты ужинал?

— В «Виктории».

— Фаршированного омара ел?

— Да.

— Я ужасно рада, что ты не похож на президента. Капитан Сегура говорит, что бедный господин Сифуэнтес так перепугался, что намочил в штаны, а потом напился в Загородном клубе.

— Сифуэнтес?

— Да ты его знаешь — инженер.

— В него стреляли?

— Ну да, по ошибке.

— Давайте сядем, — сказала Беатриса. Она говорила за них обоих.

Он предложил:

— В столовой?..

— Я не хочу сидеть на жестком стуле. Мне надо что-нибудь мягкое. Может, мне захочется поплакать.

— Ну что ж, если вас не смущает, что это спальня… — предложил он неуверенно, поглядывая на Милли.

— Вы знакомы с господином Сифуэнтесом? — сочувственно спросила Милли у Беатрисы.

— Нет. Я только знаю, что у него брошка.

— Брошка? Какая брошка?

— Ваш отец говорил, что здесь так называют бельмо на глазу.

— Это он вам сказал? Бедный папа. Он всегда все путает.

— Послушай, Милли, а не лечь ли тебе спать? Нам с Беатрисой надо еще поработать.

— Поработать?

— Ну да, поработать.

— Но сейчас уже поздно работать.

— Он платит мне сверхурочные, — сказала Беатриса.

— А что вы делаете? Учите все насчет пылесосов? — спросила Милли. — То, что вы держите в руке, называется пульверизатором.

— Да? Я схватила его на тот случай, если бы мне пришлось кого-нибудь стукнуть.

— Не подойдет, — сказала Милли. — У него выдвижная труба.

— Ну и что из этого?

— Она может выдвинуться не туда, куда надо.

— Прошу тебя, Милли… — сказал Уормолд. — Уже скоро два.

— Не волнуйся. Я иду. И помолюсь за господина Сифуэнтеса. Это совсем не шутка, когда в тебя стреляют. Пуля пробила насквозь кирпичную стену. Подумай, что она могла бы сделать с бедным господином Сифуэнтесом!

— Помолитесь, пожалуйста, и о человеке по имени Рауль, — сказала Беатриса. — В него они попали.

Уормолд лег плашмя на кровать и закрыл глаза.

— Ничего не понимаю, — сказал он. — Ровно ничего. Это случайное совпадение. Иначе не может быть.

— Они показывают когти — эти… кто бы там они ни были.

— Но почему?

— Шпионаж — опасная профессия.

— Но ведь на самом деле Сифуэнтес не был… я хочу сказать, что он не такая уж важная птица.