Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?

Гестапо осталось единым исполнительным инструментом, самым грозным организмом, осью машины, которая приводила в движение все остальные механизмы. В нем получала завершение информация, обобщения сведений разного рода, статистика, исследования, проводившиеся другими управлениями РСХА. Статистические данные и списки, подготовленные в других организациях, превращались в гестапо в конкретных людей, за которыми охотились, которых мучили, вешали, расстреливали или превращали в рабов.

Тогда, в сентябре, Вилли пригласил к себе на беседу начальник гестапо Мюллер.

— Присаживайтесь, Леман, — любезно предложил начальник управления. — Курите. Бразильские сигары. Зная мою слабость, мне доставляют их из внешней СД.

Как всегда, Мюллер был одет в светлый френч с рыцарским крестом на груди. Он заметно изменился за последний год: пополнел, на лице разгладились морщины. Только маленькие, карие глазки по прежнему зорко всматривались в собеседника из-под слегка припухших век. Короткая стрижка, все черты лица делали его похожим на итальянца, но уж никак не на чистокровного арийца. На этот раз Мюллер был, по-видимому, в хорошем настроении.

Вилли сел в кресло напротив, но от предложенной сигары вежливо отказался.

— У нас идут перестройки, — начал Мюллер. — Ваш отдел объединяется с другим и войдет в четвертое управление. Начальником у вас будет Вальтер Шелленберг. Он еще молодой, опыта работы в контрразведке не имеет, и мы решили, что у него должно быть два опытных заместителя: один по военной промышленности, другой — чистая контрразведка. Заместителем по промышленности я предложил вашу кандидатуру. Что скажете?

— Не знаю даже, что сказать, оберфюрер. Предложение так неожиданно, что я просто в растерянности…

— Я давно за вами наблюдаю, — продолжил Мюллер. — Вы профессионал и прекрасно понимаете, что прежде чем сделать вам предложение, я обязан был вас хорошенько проверить. Я просмотрел ваше личное дело и признаюсь, у меня возникло несколько вопросов, на которые я не нашел там ответов.

Мюллер замолчал и смотрел на Лемана, ожидая, что он скажет. Но тот тоже молчал.

— Первый вопрос касается вашей дружбы с Отто Штройбелем, — продолжил Мюллер. — Я знаю, что сейчас он правая рука у Геббельса. Но тогда, в девятнадцатом году, у вас были одинаковые, прокоммунистические взгляды, не так ли?

— Нет, не так, господин оберфюрер. Я тогда политикой вообще не интересовался. Со Штройбелем иногда встречался только потому, что мы вместе служили на флоте, об этом всегда можно спросить у него самого, — спокойно парировал доводы Мюллера Вилли.

— Допустим, такое тоже бывает, — согласился Мюллер. — Ну, а как вы объясните такое положение вещей. Вы довольно долго занимались оперативным обслуживанием советского дипломатического представительства. Почему же вы не поймали ни одного шпиона?

О, господин оберфюрер! Вы не работали в Берлине в те годы и вам трудно представить, какая была тут обстановка! — живо воскликнул Леман. — Мы обнаруживали и шпионов и агентов, но нам запрещали их арестовывать. Тогда все было подчинено интересам рейхсвера. Военные подписали с русскими соглашения и ради их выполнения на все проделки дипломатов требовали закрывать глаза.

— Понятно. А скажите, Леман, почему вы так часто отказывались от повышений по службе, от заграничных командировок? Вам что, не хотелось уезжать из Берлина? У вас что, совершенно нет честолюбия?

— Нет оберфюрер, — улыбнулся Леман, — Молодым я тоже был честолюбивым. Но возраст и болезнь сделали свое дело.

Поэтому от ряда предложений пришлось отказаться.

— Как дела со здоровьем сейчас? — поинтересовался Мюллер.

— Стараюсь держаться. Соблюдаю строгий режим, диету…

— Мне все не верилось, что у вас нет тайных слабостей, — прервал его Мюллер. — Я неоднократно поручал внешней службе проследить за вами. Они ничего не обнаружили. Вы, видимо, такой человек, каким и должен быть настоящий полицейский, а? — Мюллер улыбался, но глаза его по-прежнему внимательно вглядывались в Лемана.

— Не знаю, оберфюрер, я над этим не задумывался, — с улыбкой ответил Вилли.

Мюллер некоторое время молчал, задумчиво попыхивая сигарой.

— Ну так что Леман, вы принимаете мое предложение. Вашу кандидатуру поддержало и управление кадров, Бест особенно…

— Я думаю, можно попробовать, оберфюрер.

— Ну вот и хорошо. Начните с разработки предложений по усовершенствованию оперативного обслуживания промышленности. Ваши предложения представите Шелленбергу. Успехов вам! Держите со мной связь, не стесняйтесь обратиться, если посчитаете нужным. — Мюллер крепко пожал ему руку.