Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?

— Я встретился с верховным прокурором по делу Буллерьена — шпионаж в пользу межсоюзной комиссии в Берлине на оружейных заводах в Виттенау, — доложил Леман. — Договорились, что мы соберем все доказательства к 3 ноября, ко дню пересмотра дела.

— Это хорошо, — удовлетворенно кивнул Абдт.

— Господин Абдт, а не смогли бы вы поручить польские дела криминал-секретарю Лику из внешней службы? — поинтересовался Вилли. Он задал этот вопрос специально, поскольку вспомнил, что его русский куратор интересовался этим чиновником.

— Ну что вы, о Лике не может быть и речи! — заявил Абдт. — Когда его хотели прикомандировать к нам, все чиновники нашего отделения в один голос заявили, что не хотят с ним работать. У него несносный характер. Вообще, не мешает к нему присмотреться. Говорят, что он тратит денег больше, чем зарабатывает!

Подымая вопрос о Лике, Вилли не знал, что по существу выполняет задание по проверке еще одного агента советской разведки в полицай-президиуме Берлина, действующего под псевдонимом «Папаша». Интересно, что в 1939 году гестапо арестовало сотрудника Второго (разведывательного) отдела польского генерального штаба Сосновского. «Папаша» от службы наружного наблюдения ведал разработкой связей Сосновского и все материалы, касающиеся польского разведчика, аккуратно передавал в резидентуру. Это позволило в последующем завербовать отпущенного немцами поляка.

— Я думаю, что мне придется самому серьезно взяться за польские дела, — решил Абдт. — Если не возражаете, мы будем иногда подключать и вас, — улыбнулся Абдт.

— Я всегда к вашим услугам!

— Да, Вилли, как вы думаете, кто мог написать это анонимное письмо. Я читал его и, судя по его содержанию, оно написано чело веком, знающим обстановку в нашем отделении.

Абдт остановился перед Леманом и снизу вверх внимательно смотрел ему в глаза.

— Я полагаю, господин Абдт, — заговорил Леман глубокомысленным тоном, — что кто-то из наших дал информацию, а писали нацисты с целью скомпрометировать Дильса. На его место сейчас многие метят и не исключено, что таким способом его хотят убрать.

— А военная контрразведка может быть заинтересована? У вас есть там хорошие знакомые, с которыми можно обсудить эту проблему?

— Знакомые есть… но такого уровня… Впрочем можно поговорить с Протце.

— Протце? Кто это, — заинтересовался Абдт.

— Рихард Протце служил палубным офицером на корвете «Штайн», где я юнгой начинал службу. В 1921 году он возглавлял разведотдел морской базы в Киле, создал в ряде городов агентурную сеть, которая наблюдала за политическими настроениями моряков и оберегала тайные склады оружия от лазутчиков союзных войск. Протце участвовал в создании подпольной организации «Консул», но вовремя из нее вышел, когда увидел, что молодые фанатики стали убивать своих политических противников. В начале этого года абвер[14] возглавил капитан 2 ранга Конрад Патциг, он пригласил Протце к себе. В настоящее время Протце возглавляет абвер штелле,[15] «Домашняя капелла», которая занимается разведывательной работой по ряду стран. Побеседовать с Рихардом Протце я могу, если вы даете на это согласие, — закончил доклад Леман.

Советская резидентура в Берлине уже давно проявляла интерес к Протце, а также к его секретарше «тете Лене» и теперь Леману представлялась хорошая возможность для развития контакта с Протце.

День незаметно приближался к полудню. Вилли вернулся к себе и занялся текущими делами. Разбирая бумаги, он вспомнил, что на последнюю встречу его куратор Карл пришел с незнакомым Леману коллегой по работе. Незнакомец оказался знающим дело специалистом. В течение двух часов они подробно обсудили польские дела и договорились, что необходимо предпринять, чтобы побудит немецкую полицию более решительно заняться агентурой польской разведки в Берлине. Вилли понял, что совещание, в котором принимал участие Абдт и его дальнейшие планы — все это следствие операции, проведенной его советскими друзьями.

Леман, конечно не знал, что на встречу с ним вместе с нелегалом Клесметом приходил сотрудник легальной резидентуры Костя, которого в Москве все знали, как Карла Силли. Жизнь внесла свои коррективы в планы разведки. В 1931 году Мессинг ушел с поста начальника ИНО и на смену ему пришел Артузов, один из лучших учеников Феликса Дзержинского. По инициативе Артузова, Силли выехал на работу в берлинскую резидентуру.

Резидент в Берлине Борис Берман неоднократно высказывал свое недовольство стилем руководства агентом А/201 со стороны нелегала Клесмета. По существу, в Москве перед Николаем Клесметом поставили только одну задачу — грамотно и эффективно наладить работу со связкой агентов А/70 и А/201. И если Клесмет в сравнении с Такке был более предпочтительным, поскольку сумел наладить с друзьями хорошие, человеческие отношения, то в профессиональном плане он явно не дорабатывал. Леман сразу почувствовал разницу, когда он стал обсуждать оперативные вопросы с Силли.