Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?

В сопровождении эсэсовца Вилли побежал вслед за лакеем, в испуге устремившемся во внутренние комнаты. Он остановился у двери, перед которой в нерешительности замер лакей. Вилли, не раздумывая, ударом ноги отворил ее. В большой, белой ванне колыхалось голубоватое зеркало воды. Из-за света лампы отражающейся от ее поверхности, из-за. Блеска белых кафельных стен, Вилли показалось вокруг необыкновенно светло. В этом ослепительном сиянии тело сидевшего в ванне человека казалось мертвенно бледным. Вилли посмотрел ему в лицо и убедился, что этого человека он не знает. Юнг это или нет? Время на раздумывания не было.

— Господин Юнг? Одевайтесь, живо! Вы арестованы! Полуодетого Юнга вывели и втолкнули в автомобиль. Вилли с эсэсовцем уселись по бокам.

— Прямо! — крикнул Бонац шоферу, прыгая на переднее сиденье с портфелем в правой руке.

Автомобиль помчался по пустынной улице. Потом Бонац крикнул шоферу: «Сигнал!» и кивнул головой эсэсовцу. Тишину улицы прорезал пронзительный вой сирены. Заглушенный ее воем, звук выстрела, раздавшийся рядом с Вилли, показался совсем негромким.

Спустя две недели тело Юнга обнаружили в придорожной канаве.

… Они вернулись, когда уже совсем рассвело. Бонац побежал с докладом на верх, а Вилли решил прогуляться во дворе, на свежем воздухе. Вскоре он заметил, что к казарме подъезжают один за одним грузовики, набитые арестованными штурмовиками. Как пояснил ему один из его сослуживцев, сюда свозили всех, кто не был убит на месте или кому не удалось сбежать. Арестованных быстро перегоняли в подвал. Кое-кого допрашивали, но 6ольшинство избивалось, после чего всех по очереди выводили во двор и ставили к стенке. Расстрельная команда работала без перерыва.

Команда эсэсовцев располагалась в пяти метрах от приговоренных, а стена, у которой они стояли, была покрыта кровью. Залпы сопровождались криками: «Хайль Гитлер! Это нужно фюреру!», причем здравицы в честь фюрера иногда выкрикивали сами расстреливаемые.

Через некоторое время появился Бонац и сообщил новое указание: прибыть в гестапо и поступить в распоряжение Мюллера.

На Принц-Альбрехтштрассе, куда они приехали через полчаса, царила суматоха. Мюллер принял их в своем рабочем кабинете и лаконично поставил задачу: включиться в работу штаба по координации акций на территории всех земель. Выглядел он теперь гораздо лучше, чем тогда, в зале, перед совещанием; видимо, наглотался лекарств.

Леман быстро включился в работу: отдавать приказы о ликвидации согласно заранее подготовленным спискам, принять отчеты о казнях, сообщения об арестах и побегах, о расстреле на месте тех, кто пытался бежать или сопротивлялся, а также тех, кого было приказано уничтожить немедленно. В целях секретности все, кто фигурировал в списках, были помечены порядковыми номерами. В сообщениях по телефону, в телеграммах и распоряжениях значилось: № 8 — прибыл, № 35, 37 — арестованы, № 5 — по прежнему не обнаружен и так далее.

Вилли пробегал глазами списки: часто встречались люди, которых он хорошо знал. Капитан Эрхард, префект полиции Глейвица Рамсорн, префект полиции Магдебурга Шрагмюллер, журналист Вальтер Шотте, тоже сотрудник фон Папена, и многие, многие другие. Все эти люди не имели никакого отношения ни к Рему, ни к его штурмовикам.

В течение всей субботы и утра воскресенья первого июля в квартале Лихтерфельде слышался грохот залпов. Казни остановили лишь в два часа пополудни.

Освободился Леман только к утру второго июля. Неимоверно уставший он с трудом добрался до своей квартиры. Отпивая маленькими глотками чай, Вилли понуро сидел за кухонным столом и перед его глазами невольно вставали картины происшедшего.

При мысли о случившемся остро, словно иголками, кололо сердце. Он пытался успокоиться, убеждая себя, что это, очевидно, объективная необходимость и ничего тут не поделаешь — такое часто происходит в борьбе за власть.

Василий Зарубин, оперативный псевдоним Бетти

Василий Зарубин с паспортом на имя американского гражданина Ярослава Кочека, с женой и сыном, прибыл в Берлин в начале осени 1934 года в качестве представителя американской кинокомпании «Парамаунт».

По тому, как были почтительны пограничники и таможенные чиновники при пересечении франко-германской границы, как отнеслись в берлинской гостинице, где американскую чету встречали с неизменной улыбкой стараясь мгновенно выполнить каждое их желание можно было судить, что отношение к американским гражданам в Гермаиии было более, чем предупредительным. Как тут было не вспомнить наставления Артузова.

Единственное, чего не мог сделать обслуживающий персонал отеля, так это прилично накормить заокеанских гостей. По всей территории Третьего рейха в ресторанах ощущалась нехватка мяса и рыбы, а овощи приправлялись маргарином.

Американцы сняли номер люкс на третьем этаже с ванной и телефоном. Через несколько дней Зарубин решил, что следует не откладывая арендовать квартиру, связаться с министерством Геббельса, коллегами из «Метро Голдвин-Майер» и зарегистрироваться в консульстве своей страны.