Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?

И еще одно письмо в центр от 21 февраля 1937 года:

«Тов. Алексею, Москва.

Завтра я уезжаю. Клеменс мною проинструктирована. Опыт у нее есть. Она нами использовалась, как фотограф нелегальной резидентуры. Она очень серьезный, осмотрительный, добросовестный человек, а если принять во внимание, что Брайтенбах также аккуратен и осторожен, то можно быть уверенным, что все пойдет хорошо.

Клеменс не будет знать ничего о Брайтенбахе, о содержании его конвертов. Однако существует одно «но»: Брайтенбах может принести документы, которые Клеменс должна будет сфотографировать и сразу вернуть. Конечно Клеменс будет видеть, что она фотографирует. Но я уверен, что она не будет специально интересоваться, так как она к этому приучена, и, потом, у нее просто не будет для этого времени.

Когда Брайтенбах спросил, может ли он туда приносить документы для фотографирования, я сказал «да», так как не хотел показать Брайтенбаху, что мы не вполне доверяем человеку, с которым его связываем, с одной стороны, а с другой — не желал расхолаживать Брайтенбаха по части документов, которыми он нас в последнее время не жалует.

Документы будут сниматься в присутствии Брайтенбаха без первой страницы, где обычно указывается название учреждения Клеменс хороший фотограф и доверять ей можно. Брайтенбах будет посещать Клеменс раз в десять-двенадцать дней, а также срочно, если это будет вызываться обстоятельствами. Писать ему сообщения на папиросной бумаге чернилами длинно и трудно.

Связь Брайтенбаха с Клеменс налажена, следует лишь предупредить об осторожности связника из легальной резидентуры Эрвина, который будет забирать у нее документы.

Бетти».

Положив перо, Зарубин задумался: все ли предусмотрено? Телеграмма из Цента, предлагающая ему свернуть работу резидентуры и прибыть в Москву, врасплох его не застала. В последнее время немцы стали усиленно интересоваться его личностью и Леман об этом своевременно его предупредил.

Действительно, присутствие гестапо стало ощущаться на каждом шагу. Контрразведчики завербовав Глаусберга и секретаршу. Арестовали по подозрению в связи с коммунистами садовника. При организации встреч с источниками приходилось применять массу уловок, чтобы оторваться от наблюдения. Долго так продолжаться не могло. Поэтому взвесив все обстоятельства, Центр принял решение отозвать 3арубина.

Трудно было согласиться вот так, сразу, свести на нет многолетние усилия. Впрочем, не исключалось, что еще можно будет вернуться.

Огромным усилием воли Бетти заставил себя выполнить этот приказ, поскольку понимал: — без строжайшей дисциплины разведка существовать не может. Последние дни как никогда, приходилось много работать: необходимо было аккуратно подготовить «к переводу в Женеву» представительство фирмы и провести последнюю встречу с Брайтенбахом.

В назначенное время Зарубин прибыл к месту встречи. Задняя дверца бесшумно открылась, и Леман сел в машину, Зарубин начал набирать скорость. Покрутившись по городу минут двадцать и убедившись — «хвоста нет» — Бетти выбрал тихое место и остановился.

Леман достал из кармана шпаргалку.

— В вашу фирму по закупке оружия в Гааге внедрены агенты абвера, — бесстрастно начал он. «Это фирма Кривицкого[33]» — подумал Зарубин. — Абверовцы подсовывают покупателям оружие с дефектами. Кроме Гааги, абвер установил ряд подобных фирм в других городах Европы.

— Понятно, — кивнул головой Зарубин.