Наш человек в Нью-Йорке. Судьба резидента

Трудно сказать, когда именно, при каких обстоятельствах пришла ему в голову блестящая идея.

Желанной добычей любой спецслужбы мира являются подлинные иностранные паспорта и иные документы, идентифицирующие личность: свидетельства о рождении, о браке, школьные аттестаты и дипломы высших учебных заведений, членские билеты профсоюзов, различных ассоциаций, даже спортивных клубов. Применительно к США — свидетельства о натурализации.

Разумеется, каждая спецслужба располагает соответствующими лабораториями, где мастера своего дела могут изготовить почти неотличимый от оригинала любой или почти любой документ. Однако только подлинные «сапоги» (так на жаргоне спецслужб называют паспорта) с подлинными печатями, датами, подписями должностных лиц могут обезопасить их нового владельца-разведчика от провала.

Готовя людей к отправке в Испанию, Голос получил возможность изучить, подержать в руках в полном смысле слова массу подлинных документов разного рода. То было настоящее богатство.

Хорошая идея, как зачастую водится, сама же подсказала путь ее воплощения в действительность. Дело в том, что многие добровольцы могли позволить себе роскошь отправиться на войну в Испанию только под чужим именем. У каждого на это были собственные, всегда обоснованные причины. Чаще всего — страх потерять работу по возвращении или подвергнуться какой-либо иной дискриминации. Для Голоса такой факт означал, что эти люди в своих настоящих документах в данное время не нуждались и были готовы с ними расстаться. Некоторые — навсегда.

Как это проделывал Голос технически — навсегда останется тайной. Во всяком случае он никого (кроме администрации США) не обманывал. Итог — весьма внушителен. В его распоряжении — следовательно, в распоряжении советской разведки и Отдела международных связей Коминтерна — оказалось около двухсот подлинных американских паспортов, а также свидетельств о рождении и натурализации и некоторых других документов разной степени ценности, но всегда нужных

[46].

…Вечером 19 июля 1937 года в знаменитом зале Мэдисон-сквер-гарден в Нью-Йорке состоялся грандиозный митинг: 20 тысяч человек собрались здесь, чтобы выразить свою солидарность с испанскими республиканцами. Это был самый большой митинг такого рода в городе-гиганте за год, что длилась Гражданская война на Пиренеях. В числе других ораторов с речью от имени Компартии США выступил и Эрл Браудер.

Яков Голос, разумеется, не мог пропустить такое мероприятие, но по своему обыкновению старого конспиратора держался подальше от трибуны, стараясь ничем не выделяться в толпе. В зале хватало знакомых лиц, но его внимание невольно привлекла молодая пара — не только потому, что стояла рядом, но и тем, как они жадно слушали каждое слово ораторов, как горячо аплодировали именно Эрлу. Молодому человеку на вид было лет двадцать семь, он был высок, красив, статная фигура выдавала хорошего спортсмена. Девушка была лет на пять моложе, с круглым личиком явно славянского типа. Вряд ли ее можно было назвать красивой, но она прямо-таки излучала обаяние, сама того не сознавая.

Возможно, Яков так бы и забыл эту мимолетную встречу, даже не встречу, а всего лишь случайное соседство, если бы через несколько дней этот молодой человек не явился к нему в «Утюг» с просьбой направить его в Испанию.

Ему точно было двадцать семь лет. Родители его были люди далеко не богатые, а становление юноши и вовсе пришлось на годы Великой депрессии. И отец и мать придерживались радикальных взглядов, подросток же полностью разделял революционные убеждения родителей. Однако первой его любовью стала все же не политика, а футбол. В средней школе «Джеймс Монро»[47] он играл правого защитника.

Эта команда в 1927 году поразила Нью-Йорк тем, что завоевала первенство в Бронксе всего лишь на второй год после своего создания.

После окончания средней школы Моррис провел два года в отделении Нью-Йоркского университета на Вашингтон-сквер по курсу журналистики. Однако грянула депрессия, отец далее не смог оплачивать учебу Морриса и его брата Артура. Однако Моррис не вернулся в овощную лавку родителя, в которой помогал ему с девяти лет. Теперь он зарабатывал на жизнь в качестве тренера по легкой атлетике в колледже (впоследствии переименованном в университет штата) в Старквилле, Миссисипи.

Здесь не было своей футбольной команды, и Моррис взялся создать ее в роли играющего тренера. По отзывам тогдашних свидетелей его игры, он вполне мог бы стать высококлассным профессиональным спортсменом. Однако в одной из игр Моррис серьезно повредил колено — это стало концом его карьеры футболиста. Но он продолжал работу в качестве тренера, одновременно занимаясь журналистикой в университетской газете и посещая… драмклуб.