Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь

«Я сделал то же, что вы делаете при встрече с приматами, – сказал он. – Я сделал себя маленьким. Я сел. И тут произошло нечто удивительное: ягуар тоже сел. Я был поражен. Не могу сказать вам, почему я сел. Сам не знаю. Как только я присел на корточки, мы оба посмотрели друг другу в глаза. Я сразу понял, что он не собирается нападать на меня. Этот момент остро напомнил мне все те дни, когда я ходил в зоопарк Бронкса. Глаза дикого ягуара очень сильно отличаются от глаз ягуара из зоопарка, я увидел в этих глазах огромную силу».

Одна из интерпретаций этой встречи достаточно проста: животное ищет сигналы намерения – это хищник, который хочет съесть меня? или это потенциальная еда?

Вместе со светом исчез и страх Рабиновича. Но, в отличие от света, его страх вернулся. Ему нужно было сделать упреждающий шаг. Он встал. «Ягуар был примерно в шести-восьми метрах от меня. Я начал пятиться и упал на спину, как черепаха. Я подумал: “Вот и все”. Ягуар издал гортанное низкое рычание, встал, а затем просто пошел боком в сторону леса. На краю он обернулся и посмотрел на меня».

В последующие годы Рабинович часто думал об этом напряженном моменте встречи с ягуаром и считал, что, по крайней мере, для него риск был оправдан. Подобно тому, что Дейтон испытал при встрече с осьминогом, общение Рабиновича с ягуаром было не столько слышно, сколько ощущаемо – как басовые ноты, слишком низкие для человеческого слуха. Истина часто остается скрытой под тем, что оказывается на поверхности. Алан думает об этом месте как об источнике знания.

За порогом

Позднее Рабинович придумал слово «ягуарность», чтобы описать способ познания мира за пределами его человеческих возможностей. В тот момент нашего разговора его голос стал резче. «Люди могут обвинять меня в антропоморфизме, но я опытный ученый. Более того, ничто не спасет наш вид, пока мы не поймем, что наше эмоциональное, а также физическое здоровье, основано на этой связи – такой же, какая также может возникнуть между людьми»[14].

Может быть, «ягуарность» – это своего рода межвидовая телепатия? Некоторые люди придерживаются именно такого мнения. Однако, телепатия на самом деле не имеет к этому никакого отношения. Признание другого – вот цель, а смысловое наполнение всего этого – вторично. Наши интерпретации таких моментов могут быть никак не связаны с тем, что думает, чувствует или ощущает животное на самом деле. Но, хотя «откровение» лишь плод нашей фантазии, оно может помочь нам разобраться в своих собственных мыслях и чувствах.

Писатель и ученый Альдо Леопольд был одним из основных создателей современного экологического движения. В книге «Альманах округа Сэндхилл» – его шедевре, опубликованном вскоре после его смерти в возрасте шестидесяти двух лет в 1949 году, – он описывает свое приобщение к миру природы и осознание своего единства с ним. В одном из самых трогательных отрывков Леопольд рассказывает историю о том, как он и его друг, молодые и счастливые, стреляли в стаю волков. В то время мало кто из охотников или скотоводов упустил бы шанс убить волка, чтобы защитить скот или оленя, на которого охотились ради мяса и развлечения. Стоя на вершине холма и целясь в волков, они стреляли «скорее возбужденно, чем метко». К тому времени, когда патроны закончились, «старая волчица упала, а ее щенок волочил лапу по непроходимым скалам». То, что произошло потом, изменило жизнь Леопольда.

«Мы добрались до старой волчицы как раз вовремя, чтобы увидеть, как в ее глазах угасает яростный зеленый огонь. Я понял тогда и с тех пор твердо знал, что в этих глазах было что-то новое для меня, что-то известное только ей и окружающим горам… И с той поры я видел, как штат за штатом планомерно истребляет своих волков. Наблюдая за меняющимся ликом гор, лишенных волков, я видел, как их южные склоны морщинились лабиринтом новых оленьих троп. Как кустарники и саженцы были обглоданы сначала до анемичного состояния, а потом до полной гибели… Пастух, который очищает свое пастбище от волков, не понимает, что он должен взять на себя и работу волка по очищению стада. Он не научился думать, как горы».

Такое переживание подобно озарению, которое испытывает художник, музыкант, танцор или писатель, когда в их сознании раскрываются и приобретают четкие очертания зрительный образ, звук, текстура и движение.