Наш грешный мир

– А где могила ее? Мы не нашли.

– Ефросинья в семейном склепе похоронена.

– У Колобовых был склеп?

– У Анненковых. Она ж из княжеского рода. Именье их неподалеку находилось. А хоронили всех тут, при церкви. Колобовой Ефросинья стала, когда замуж вышла за крестьянского сына.

– Чего ж она так?

– Времена такие были. Вся власть – народу. А Колобов был главным представителем в наших краях. И власти, и народа. К тому же красавцем. В Решетове самым завидным женихом считался. Расстреляли его в тридцать седьмом. И осталась Ефросинья с Петькой вдвоем.

– Когда умерла моя прапрабабка? И куда делся склеп?

– Умерла в шестьдесят втором. Прожила долго. Но болела сильно последние годы. Не ходила. Да и умом повредилась после инсульта. Федька за ней ухаживал. Из-за этого жена от него и ушла. Предлагала старуху в дом престарелых свезти, а он ни в какую… А склеп в девяностых пожгли. Бандюки там трупы прятали. А когда на них менты вышли, они и запалили. Что осталось, разобрали. На том месте сейчас контейнер железный, а в нем церковный склад.

Старик прошаркал к тумбочке, выдвинул нижний ящик и достал из него пакет с пакетами. Потянул один Мише со словами: «Накладывай картоху».

– А дом кому дед оставил, не знаете?

– Эх ты, внучка любимая…

– Правнучка я.

– Машка?

– Да.

Дед покряхтел и снова полез в тумбочку. На сей раз выдвинул верхний ящик. Достал из него конверт, протянул Маняше.

– Что это? – поинтересовалась она.

– Завещание. Тебе дед дом оставил. Но велел бумаги отдать тебе не сразу, а в годину. Думал, ты приедешь его проведать. Я двадцать девятого августа на могилку приходил и тебя ждал. А тебя не было столько лет…

Маняша надорвала конверт, заглянула внутрь.

– Оно? – спросил Михаил.

– Оно.

– Класс! Дом шикарный, я тебе говорил.

– Да, – согласился с ним старик, – в нем самый главный куркуль с большой семьей жил. Отец Федьки его раскулачил, сослал, а сам в доме поселился. – Дед достал из ведра банку огурцов. – Такой хватит или побольше дать?

– Можно икру еще кабачковую?

– Че бы нет? С вас триста рублей.

Маняша полезла в сумку за кошельком, но Михаил жестом ее остановил.

– А если пятьсот? Но вы еще наливочки какой-нибудь нам дадите? Немного, чекушки хватит. Мне еще за руль.

– Наглые вы, городские! Дай говна, дай ложку…

– Говна не надо. А вот от ложки не отказались бы. Пластиковой. А то икру есть нечем, – и выложил на стол купюру.

Сумма Маняше показалась смешной. Что за крохоборство? Дед так их выручил, едой своей поделился, и они ему за это жалкие пять сотен? Поэтому она снова полезла за кошельком.

– Маша, для этих мест сумма достаточная, – шепнул Михаил.

– Понимаю. Но хочу ее удвоить.

– Не надо, – прокряхтел дед. Слух у него оказался отменным. – Парень правильно сказал, сумма достаточная. Лишнего не возьму.

Он все же выдал Михаилу «фунфырик» и ложку. Алюминиевую. Забрал купюру и махнул рукой.

– А за то, что вы на могилу прадеда моего приходили, я могу вас отблагодарить? – спросила Маняша.

– Думаешь, дашь мне денег и избавишься от угрызений совести?

– Да что вы меня попрекаете? У деда Феди были дети и внуки. Они даже на похороны не приехали! А я всего лишь правнучка.

– Тебе же он завещал дом, – парировал дед.

– Я не знала!

– Конечно. Знала бы, приехала на годину.

– Да не нужна мне эта развалюха! – вскипела Маняша. – Но мне приятно, что он завещал ее мне. Значит, любил меня не меньше, чем я его. И, между прочим, я вспоминаю его всегда. Он вдохновил меня и направил. Дед Федор самый мой близкий и родной… Роднее матери. А его могила – это просто место, где зарыты кости. И даже если допустить, что загробный мир существует, то кладбище тут при чем? Душа возносится, свергается… Или присоединяется к миллиону других и растворяется в бесконечности, образуя вакуум вселенной… Но она никак не остается там, где было захоронено бренное тело. Это нелогично!

Старик подошел к ней и, похлопав по плечу, доверительно пообещал:

– Все поймешь, когда помрешь!

– А вы вроде живы, но так рассуждаете…

– А может, я призрак?

– Конечно, – хохотнула Маняша. – А что не тень отца Гамлета?

Неожиданно дед утратил интерес к беседе. Сел на кровать и заявил:

– Ступайте уже. Мне поспать нужно.

– Спасибо вам, – поблагодарил старика Михаил. – Всего доброго.

– И вам того же, – пробурчал смотритель, опустил голову на подушку и накрылся одеялом.

Они покинули сторожку.

– Странный дед, – проговорила Маняша.

– Все старики такие. А этот очень древний. И живет на кладбище.

Когда они дошли до машины и положили продукты в багажник, Маша решила вернуться. Хотелось узнать имя старика, взять номер телефона и задать еще пару-тройку вопросов о деде Федоре. Возможно, этот кладбищенский сторож последний человек, кто еще о нем помнит.

Она бегом вернулась к сторожке, распахнула деревянную дверь, заглянула в помещение…

И никого не увидела!

Кровать была пуста. На ней непримятая подушка и расправленное одеяло.

«А может, я призрак?» – вроде как пошутил дед.

И стало как-то не по себе…