Наш китайский бизнес (сборник)

В молодости я была уверена в своей штучности, исключительности. С годами все чаще замечаю в своей мимике, жестах, словечках «следы» родителей, бабушек-дедушек, да и более дальних родичей. И это давно уже не смущает меня, а наоборот — ободряет. Значит, жизнь вечна. Поскольку неизменны матрицы, с которых Всевышний печатает свою неисчислимую рать. И умирать не так страшно. И жить не так обидно.

А как уж это назвать — перевоплощением или генетическим ходом — разве это важно? Важно другое: длинная дорога тысячелетий, которая тянется за моим народом, пыль наших дорог, прах наших надежд, груз наших великих свершений. Не исключено, что в конце концов мы ступаем в следы собственных шагов, которые оставили там и тут в прошлых жизнях. Во всяком случае, я была уверена в этом, когда ходила по мостовым города моих предков, — Толедо.

А есть у тебя любимая тема в жизни и в работе?

Конечно. Самая моя любимая тема в жизни — это путешествия. Я готова ехать куда угодно, зачем угодно, на какой угодно срок. Что любопытно, — свои деловые поездки я совершенно не воспринимаю как путешествия. Если в такой поездке попадаю в Вашингтон или Нью-Йорк, Берлин или Гамбург и мне говорят: «Как, вы не были еще в таком-то музее? А не хотите ли туда пойти? А может, поедем, погуляем в таком-то парке?» Я, если это возможно, уклоняюсь…

В таких моих концертных скачках у меня чудовищная нагрузка, чудовищное расписание. Я не могу воспринимать это как удовольствие.

Совсем другое дело — свободные странствия, которые в моей жизни неразделимо связаны с мужем — он удивительно подходит мне в качестве попутчика. Это ведь тоже большое счастье. Как художник, он обладает способностью воспринимать любой незнакомый город, любую незнакомую среду через какое-то визуальное чувствование: свет, рассеянный в воздухе, неповторимый в каждом другом месте, архитектура пространства, облик людей, ширина или, наоборот, теснота улиц.

Я всегда возвращаюсь нагруженная благословенным «медом впечатлений», который можно долго хранить в записных книжках, как мед столетиями хранится в кувшине, и с ним ничего не случается. Вот это то, что — я уверена — точно сохранится в моей жизни, — прекрасным, ярким, как фрески в Равенне, как фаюмские портреты, как фильмы Феллини. Это и есть тот «праздник, который всегда с тобой».

То есть путешествия — это то, ради чего стоит жить?

То, ради чего стоит жить, продавать книги, покупать книги, писать книги… Это гигантский импульс к жизни — не только к творчеству, но и к жизни вообще. Потому что с возрастом у меня с этим делом неважно, — с импульсом к жизни. Ко многому привыкаешь, и к жизни привыкаешь — она надоедает. Все ситуации повторяемы. И этот сюжет, и тот, и третий — все это уже было.

Ново только одно — путешествие.

Послесловие к написанному

Поставив последнюю точку в этой беседе с писателем, я уже было собралась отправлять материал в редакцию, но вдруг что-то меня остановило. Что-то подсказывало мне, что я уже где-то читала у Дины ее мнение о путешествиях, но, кажется, иное. Перелистав несколько книг, я нашла то, что искала — эссе «Я — офеня», где со всей искренностью Дина пишет о себе следующее:

«А у меня еще и характер „оседлый“. Даже мысль о скором отъезде приводит меня в страшное раздражение. Когда я уезжаю, а потом возвращаюсь, я долго привыкаю к собственному дому, долго вспоминаю — куда подевала нужные бумаги и вещи… Почему-то любой отъезд, любая, даже краткосрочная, отлучка у меня — „прервалась связь времен“.

Вот уж истинно: „Маска, я тебя не знаю“».

Размышляла о Дине Рубиной Элла Митина

…В мире нет места нежности

Дина, по словам известного израильского издателя, вы — один из двух русскоязычных писателей в этой стране, кто живет за счет своего литературного труда. Да и в России таких весьма немного. То есть, по сути дела, вы являетесь профессиональным литератором еще и в коммерческом смысле. Какие именно качества вашей прозы позволяют добиться успеха и даже «подкормить» издателя?