Наш князь и хан

А в городе вином пахнет, бедой пахнет. На стенах лучники из-за зубцов выглядывают. Горит закат страшноватым огнем. В церквах молятся, в подвалах пьют, в домах бабы плачут. У запертых ворот оружные люди ждут беспокойно, чего будет. Лапти шаркают, шлемы звякают у сонных, копья за углы цепляются.

Купола золотые, дома деревянные, рубахи холщовые, гомон негромкий. Девки не смеются, парни к дружинникам тянутся.

Кто знает – быть завтра счастливыми или не быть живыми.

Время свадеб настало, да не играются свадьбы.

Настал момент истины.

Восстали – а что сейчас будет?..

Осада

24 августа Тохтамыш с основными силами приступает к Москве.

Москва ворота не открывает.

Что делает царская свита в таком положении? Орет властно: отворяй ворота и выходи с хлеб-солью, сучьи дети, царь ваш пожаловал, ослепли?!

Защитники настроены категорически. Со стен летят в татар стрелы. Ответную свистящую тучу пускают непревзойденные татарские лучники. Со стен летят защитники.

Два дня татары штурмуют стены. Без успеха. Их поливают смолой и кипятком, лестницы отталкивают шестами, лезущих вверх сбивают перекрестной фланговой стрельбой из укрытых бойниц. Крепость строилась по правилам фортификационной науки – так, чтобы взять нельзя.

С грохотом выстилаются длинные серые дымы – тюфяки выстреливают ядра. Эта первобытная малая артиллерия – трофеи, взятые шесть лет назад все в том же Булгаре.

Стограммовые болты генуэзских арбалетов прошивают латника на триста метров. Уже и мурза один пал.

Нет – без осадной техники Москва не берется.

На что они надеются?

Москве в одиночку Орду не одолеть. Подтянут технику, пришлют пехоту, осадят город на измор. Бреши пробьют.

Это любому ясно. А чего не открывают? А психология. Спрятались от опасности. Подошла вплотную эта опасность. Как к ней выходить – если от нее и укрывались? Пока укрыт – жив, цел, сохранность какая-никакая. Мышь в норе. Особенно если кусачая мышь в надежной норе. Пусть кошка помучится, а мы пока подумаем.

Ладно – это сейчас такое положение, конкретное. Но вообще – думали же, полагали наперед, что Орде такой бунт и сепаратизм не понравится? Ну не дураки же – хоть элита, интеллектуалы, политики думали? Уж не могли не думать.

Рассчитывали наперед варианты опасных политических шагов, крутых поворотов? На пару шагов вперед – рассчитывали будущее? А вы что полагаете, потомки скудоумные в своей стерильной политкорректности мозгов – не соображали серьезные люди, что делают? Вы их по себе-то не равняйте: вам хоть кол на голове – и смертной казни не грозит, и от голода спасут, и даже нагайкой не постегают. А там головушки на кон ставили и будущее всей семьи.

Так что может значить упорное продолжение обороны? Бесперспективной обороны?

Первое. Монголы бунтовщиков и нарушителей, преступивших основные законы, отродясь не щадили. Вырезать весь город за общую вину – да сколько раз, и никаких сомнений. Так чего раньше смерти помирать. Нет смысла сдаваться. Помирать – так с музыкой. С оружием в руках, прихватив с собой на Тот Свет побольше врагов.

Хорошо, это сейчас, но предвидеть это можно было до начала бунта. Уже полтора века русские князья давят смуты с помощью беспощадной ордынской конницы.

Так на что рассчитывали с самого начала? И на что продолжают рассчитывать сейчас?

Что может изменить положение – если татары немилосердны?

Ну, проще говоря – помощь, поддержка, гиря на чаше весов, которая установит равновесие в нашу пользу – это кто-что?

Можем мы дождаться чего хорошего, товарищи? А чего?

Князья Суздальско-Нижегородские – родня жены Дмитрия, отец да братья; а мы и над ней… того… не очень хорошо. Но. Вообще есть вариант: Суздальско-Нижегородские предложат взять Москву под себя – а Дмитрий Суздальский получит, как уже бывало, ярлык на все Великое княжение Владимирское. Гм. Ну, а с чего ему не дать татарам разорить Москву? Бунтовщики ведь… А с другой стороны – если Москва станет его владением – так чего свое разорять-то? Эх, мечтать не вредно…

Но мы работаем другой вариант. Дмитрий Ольгердович и Андрей Ольгердович. Отец и дядя князя Остея.

Дмитрий, бывший князь Брянский, Стародубский и Трубчевский, сидит на службе у Дмитрия Донского в Переяславле-Залесском, и много ласки за верную службу так и не видел.

А брат его Андрей, князь Псковский и Полоцкий, один из героев Куликовской битвы, в русских документах именовался Великим князем. Старший сын Ольгерда! Отодвинутый от центрального наследования интригами пронырливых братьев и нашедший общий язык с Москвой.

Вот их войско должно бы подойти. Московское княжество в составе владений Ольгердовичей – изменит расклад сил в гражданской войне, что кипит ныне в Литве.

И Тверь, Тверь! Всегда ненавидевшая Москву и конкурирующая с ней! Недаром туда сбегают все видные оппозиционеры.

Как Тверь любила Москву!