Наш князь и хан

То есть князь покинул город не меньше чем за десять суток до прихода Тохтамыша. Учитывая скорость движения татар, весть не могла обогнать их на десять суток. То есть: Дмитрий Донской поспешно покинул Москву раньше, чем мог узнать о грядущем нашествии. То есть: он покинул Москву не для того, чтобы собирать ополчение. Такие дела. Фьюти-пьють, сказала птичка.

Почему он не забрал жену с собой? Родила бы в любой миг? Ну – иные времена, люди были привычные: взял с собой княжеского лекаря, положил жену в удобный возок, рожай на здоровье. А не забрал, потому что его выгнали.

Почему с рожающей женой не остался? Так потому что выгнали.

А ее-то почему не выпустили с ним, вместе не погнали? А пускай семья побудет в заложниках. Обычная практика. На всякий случай. Гарантия. Чтоб Дмитрий со злом на Москву не пожаловал.

Великая княгиня благополучно разрешилась от бремени. Но обстановка мало способствовала бодрости духа у роженицы. Хотя здоровье супругов было отменное: из их двенадцати детей умерло в детстве только трое, что было большой редкостью по тому времени.

Так, а потом почему выпустили? Ну, сначала поглумились, погрозились, попозорили. А потом дошел слух о подходе Тохтамыша. Вот тогда поднялась некоторая паника. С окрестностей и посадов тянулись люди укрыться за городскими стенами. А из города некоторые бежали подальше, типа эвакуации от войны. В самом же городе произошли известное пьянство и беспорядок, как принято при значимых русских мероприятиях.

В этом хмельном и неспокойном беспорядке Евдокия велела собирать вещи и закладывать конный поезд. С неохраняемого великокняжеского двора потянулись возки с рухлядью, слугами и детьми. Детей было ни много ни мало восьмеро. Еще четверых она родит позднее.

На улицах ее узнали. Начали бросать камни, глумиться, останавливать. Жена и дочь великих князей, Евдокия умела владеть собой. Когда хватали лошадей под уздцы – доброхотам раздавали заготовленные кувшины с винами. Доставали серебряные гривны. Дарили перстни и дорогую посуду, льстили и жалобили. Череда беженцев тянулась из города. Охране у ворот оставили даже жемчужное ожерелье и два золотых браслета с бирюзой.

Собственно, перед татарами Евдокия была уже без пользы: такое сложилось представление. Их-то ничто не остановит. Есть, конечно, злая отрада в мысли, что княжья семья тоже погибнет со всеми вместе; но это еще как повернется все, авось живы будем – а княжьего богатства вещи вот они, в твоих руках.

Хрен с ней, пусть едет – и запомнит урок крепко на всю оставшуюся жизнь.

Так и выпустили.

Вразумление сепаратистов

Здравствуйте, князь дома?

23 августа 1382 года передовые татарские разъезды приблизились к московским стенам. Ворота были затворены, на стенах люди.

Но! Посады сохранились в целости. Никто их не сжег, пространство вокруг города не очищал, чтоб затруднить будущий штурм.

Город не был похож на изготовившийся к осаде.

Первое, чем поинтересовались татары, крича вверх: в городе ли Великий князь? (С языками проблем не было: многие русские знали по-татарски, и среди татар были знавшие русский и толмачи.)

Им отвечали, что Дмитрия нет. Уехал.

Внимание! Принципиальный момент!

Татары больше не интересуются, а где Дмитрий есть? Не собираются его найти и наказать. Более он их не волнует. Нет – и ладно.

Погодите. Он правитель страны. Он не платит налога в Орду. Он отказался подчиняться. Он отвечает за все случившееся! Государственный преступник! Найти и покарать!

Близко ничего подобного.

Раз виновника нет – надо посылать во все стороны разъезды, подвергать ответственных лиц допросу с пристрастием – и искать! Найти! И покарать беспощадно – причем со всем родом его! Чтоб порочного семени на земле не осталось! Как у монголов принято.

Нет, други, царь Тохтамыш вашего совета не спрашивает. Он знает, что делает. Узнав об отсутствии князя – татары приступают к рекогносцировке. Объезжают стены, прикидывают местность; осматривают ров, ворота.

Тем временем в Москве появляются пьяные, со стен показывают татарам срамные места и охульно ругаются. Ну-ну.

Местный колорит

А давайте прибавим цвета и запаха! Звука прибавим! Это же не статья какая – это живая жизнь. Наша собственная, наша судьба за минувшим поворотом. Боль, наслаждение, безнадега и счастье – оно все оттуда, на одной нити с нами.

Глухо стучат копыта по земле, запах конского пота и навоза. Дубленые степным солнцем и ветром монгольские лица: широкие скулы, узкие глаза, лисьи малахаи. Сшибает с ног жестокий прогорклый запах человеческих тел, с рождения не мытых.

А окрест трава и кусты, холмы и овраги, вьются желтые дороги, граница зеленого с синим на горизонте. Днем палит солнце или шуршат дожди, утром звенят жаворонки, вечером зло зудят комары.

Дымят костры вкруг Москвы, пасутся стреноженные кони, отблескивает вынутый клинок.