Наш корреспондент

Вся армия училась. И журналистам пришлось серьезно заняться военной наукой. По приказу политуправления они должны были осенью сдать экзамены на знание уставов по тактике и стрельбе. Три раза в неделю журналисты поднимались на заре, строились и шли за станицу заниматься строевой подготовкой или стрельбами. Кроме того, из резервного полка, стоявшего здесь же, в станице, приходил воентехник и объяснял журналистам устройство пулемета, противотанкового ружья, автомата и пистолета. Занятиями по тактике и уставам руководил Тараненко.

Серегин стрелял неплохо. Устройство оружия познавал довольно легко благодаря смекалке и сохранившейся со школьных лет любви к технике. Сложней обстояло дело с тактикой.

Еще на заре своей военной журналистской деятельности Серегин не раз мысленно сочинял увлекательную повесть. Со временем она обрастала все новыми и новыми подробностями, но сюжет ее неизменно оставался одним и тем же: молодой журналист приезжает на передовую за материалом. В тот момент, когда он беседует с командиром батальона, немцы неожиданно бросаются в атаку. Завязывается бой. Командиры выходят из строя. Тогда командование принимает отважный журналист. Он ведет за собой батальон в контратаку, разбивает противника и занимает его позиции. О подвиге журналиста узнает находящийся поблизости командующий армией и собственноручно награждает его орденом боевого Красного Знамени (в первом варианте журналист принимал командование над ротой и награждали его медалью «За отвагу», но потом фантазия Серегина сделала более смелый полет).

С тех пор Серегин десятки бывал на передовой. Случалось и так, что в это время неожиданно вспыхивал бой, но ему ни разу не приходилось принять командование. Комбаты все как-то не выходили из строя, да к тому же в батальонах были и другие офицеры, которые могли бы в случае необходимости командовать батальоном.

Теперь Серегин только смеялся, вспоминая свои юношеские, наивные мечтания. Оказалось, что командовать батальоном очень сложно. Вести за собой бойцов в атаку следует только в исключительных случаях, а вообще надо находиться на НП и оттуда управлять боем и выполнять свои обязанности, которые в Уставе перечислены на шести страницах.

Конечно, Серегин и раньше читал Устав и беседовал с комбатами, но только теперь ему приоткрывалась вся сложность современной военной науки. Раньше, когда комбат ему рассказывал: «Я решил нанести удар вторым эшелоном из-за правого фланга», то Серегин, записывая это, ни на секунду не сомневался в правильности решения комбата. Оно казалось ему ясным и само собою разумеющимся. Теперь же он видел, что принять такое ясное решение не так-то просто, — для этого надо взвесить и учесть десятки различных обстоятельств.

Тараненко ставил задачу: овладеть сильно укрепленным населенным пунктом Н. Надо было оценить обстановку и написать приказ — принять решение, поставить задачи ротам, артиллерии, минометчикам, ПТР и обосновать все это майору Тараненко, который, находил в приказе тактические ошибки и заставлял переделывать.

— Основное твое оружие — перо, — говорил он, — но, старик, ты должен в нужную минуту уметь принять на себя командование батальоном. Поэтом можешь ты не быть, но командиром быть обязан.

Глава тринадцатая

1

Прошло лето, наступила сухая, жаркая осень. В станичных садах созрели наливные, душистые яблоки. На улицах чахла пыльная лебеда. Кубанские равнины и холмы выгорели и вылиняли, как солдатская гимнастерка.

Все чаще и чаще, точно электрические разряды, вспыхивали по линии фронта короткие, но яростные схватки. Уже все, что можно разведать, было разведано, изучено и нанесено на карты, схемы и в стрелковые карточки. Уже офицеры знали «Голубую линию» наизусть, бойцы были подготовлены, техника подтянута. Наступление созрело. Готовность армии к наступлению, ее наэлектризованность чувствовались в разговорах бойцов и офицеров и письмах, которые они присылали в редакцию. И, наконец, как несомненный признак того, что большие события должны начаться со дня на день, появились корреспонденты центральных газет. Это была самая верная примета!

Под вечер у хаты, где помещалась редакция, остановилась помятая «эмка», закамуфлированная дорожной пылью и грязью до такой степени, что определить ее первоначальный цвет стало невозможно. Из нее вышли два корреспондента. Это были крупные, представительные хлопцы; «эмка» сильно кренилась и скрипела, когда они, согнувшись в три погибели, выбирались через маленькую дверцу. Одного из них — с круглым, добродушным лицом — Серегин видел раньше: он заезжал в редакцию, еще когда она стояла под Ростовом. С тех пор корреспондент, видно, побывал в какой-то переделке, потому что девая рука у него была согнута и плохо двигалась.

Поговорив немного с редактором, корреспонденты пошли с Тараненко за хату, в холодок, и, разостлав на земле двухкилометровку, стали вполголоса обсуждать что-то. Выло бы, конечно, очень интересно знать, о чем они говорили, но Серегин не счел удобным подойти. Он услышал только, как другой, незнакомый корреспондент воскликнул: