Наш маленький грязный секрет

Мы спросили почти у десятка прохожих, где находится местное отделение милиции, но уверенно нам ответил лишь последний: неказистого вида мужичонка с красной рожей и желтыми, как у кота, от постоянного «приема на грудь» глазами. Проехав два квартала, мы обнаружили искомое здание, которое почему-то выглядело так роскошно, что смахивало на банк. Я вошла в дверь первой, вслед за мной шел Вовка и волок упирающуюся изо всех сил Роксану.

В комнате было немноголюдно. Лишь один милиционер сидел за столом и флегматично поглощал бутерброды с салом. Появление нашей колоритной троицы – Роксана с кляпом во рту и наручниками на руках, бандитообразный Вовка и я со среднестатистической внешностью – не вызвало в нем ни малейшего оживления.

– Сержант Курочкин, – удалось мне разобрать его приветствие, произнесенное с набитым ртом. – Слушаю вас.

Говорила, естественно, я.

– Товарищ Курочкин! Вот эта девушка, – я указала на Роксану, – является ценным свидетелем по делу о похищении человека. Ее необходимо задержать до тех пор, пока следователь не запишет ее показания. А она наркоманка, представитель группы риска, и ни за что добровольно не явится в прокуратуру. Прошу вас, поместите ее на время у вас в «обезьянник», или как там это называется, на два или три дня, не больше. Ну, то есть на выходные…

Простое лицо рязанского парня, наверняка приехавшего в столицу по лимиту, приняло озадаченное выражение. «Из дурдома, что ли, сбежали?» – явственно читалось на нем. Впрочем, нелегкий мыслительный процесс не прервал жевательных движений. Только когда последний кусочек сала исчез у него во рту, сержант лениво ответил:

– Не имею на то оснований.

Я только собралась с силами, чтобы убеждать его по новой, как Курочкин продолжил:

– Вот вы на иномарке разъезжаете, а знаете, какая в милиции зарплата? А еще обращаетесь к нам с просьбами, хотите, чтобы мы охраняли ваш покой…

Поразительно, и как это он разглядел, что мы подъехали на джипе, ведь окно, из которого виден край машины, находится за его спиной? Ну что ж, по крайней мере такое неприкрытое вымогательство все расставляет по своим местам: милиция продажна, а мы, стало быть, должны ее подкупить.

– Мы отойдем буквально на секундочку, надо кое-что обсудить… – поспешно и излишне суетливо произнесла я.

Сержант Курочкин медленно и с достоинством кивнул.

Я схватила Вовку за рукав и вытащила в небольшой предбанничек. Роксана, естественно, маячила за его спиной.

– Деньги есть? А то я последние рубли потратила на корм для кошки.

Володька вытащил из кармана две мятые бумажки по пятьдесят долларов, разгладил их и протянул одну мне. Я вспомнила стяжательскую физиономию Курочкина и вынесла вердикт:

– Этого мало, давай вторую.

– Да ты что! Это же все, что мне сегодня заплатили за съемки!

– С зарплаты отдам, – пообещала я. – Хотя бы часть! Клянусь здоровьем своей Пайсы!

– Э, да что с тобой делать! – в сердцах махнул рукой Вовка. – Давай, обирай до последней нитки!

В полном составе мы опять предстали пред очами сержанта. В руках у меня трепыхались две зеленые бумажки, которые я медленно, для читаемости, как бы случайно положила на край стола. Они тут же оказались прикрыты папкой с тесемками и надписью «Дело №», а потом вместе с этой папкой исчезли в недрах стола.

Сержант Курочкин заметно оживился и весело предложил:

– Так я же могу задержать ее по причине отсутствия документов, до выяснения личности! А еще можно на пятнадцать суток за сопротивление сотруднику милиции. А если при ней наркота обнаружится, что совсем нетрудно организовать, так вообще можно в уголовку дело передать… Вы как предпочитаете?

Я похолодела: Боже, как же мы все беззащитны перед стражами правопорядка!

– Нет-нет, двух-трех суток будет достаточно. Если до вечера понедельника за ней не приедут с Петровки, выпускайте.

– Будет сделано! – Курочкин подхватил Роксану из рук Вовки и поволок ее в глубь коридора. Несколько раз лязгнуло что-то железное, потом сержант вернулся с наручниками, которые раньше были на руках Роксаны. Видимо, он также вынул кляп из ее рта, потому что до нас сразу же стала доноситься отборная ругань.