Наш малыш соединит нас

– Где твоя мама?

Внезапно между нами повисает тишина. Не понимаю, почему она возникает. Дан просто не отвечает, а я не смею прервать его мысли: он думает, как ответить. Мне трудно смотреть на белые стены и белое постельное белье, трудно подсаживаться к кровати, когда он жестом просит подвинуться ближе. Но я выдерживаю давление на глаза, когда всматриваюсь в его. Внимательнее, чем раньше. Вижу их лучше, четче, но не настолько, чтобы полностью уловить тоску в промокшей зелени его взгляда.

– На Троекуровском кладбище. Уже шесть лет.

– Сочувствую.

Не это я хотела услышать, но была готова к такому повороту событий.

– Она ходила почти на все соревнования и матчи, была на каждой тренировке. Она всегда говорила, что у меня талант.

Снова ловлю себя на том, что пялюсь на его улыбку. Она не насмешливая или гадкая, вовсе нет. Скорее милая, мечтательная. Сейчас Даня превращается в мальчишку лет пятнадцати, который наслаждался жизнью и не знал, что такое боль утраты. Я бы хотела посмотреть, каким он был тогда. Наверное, счастливым.

– Теперь мою мечту отняли.

– Понимаю, – грустно вздыхаю, вспоминая свое разочарование в судьбе с горечью в груди. – В шестнадцать я хотела стать архитектором. Готовилась к экзаменам, прочитала кучу литературы, но я не прошла офтальмолога.

– Ты плохо видишь? – он удивленно вскидывает темные брови.

– Все альбиносы видят плохо, и я не исключение. Мама отвезла меня в Германию на операцию, но поправили только нистагм. Я стала видеть чуть лучше, но этого недостаточно для работы.

До сих пор вспоминаю тот отказ. Отказ, разрушавший мою жизнь. Я могла попросить маму подделать справку, прописать хорошие очки, но этого было недостаточно. Люди заметили бы ошибки в проектах.

– Не знал, что у тебя все настолько плохо. Альбиносы мило выглядят.

– Раньше ты считал иначе.

– Раньше я ненавидел тебя.

– А сейчас?

Мне почему-то хочется спрятаться от внимательных болотных глаз. От магнетических теплых лучей, которыми они согревают мое лицо. Сначала глаза, затем скулы, губы. Невольно закусываю верхнюю, улавливаю его усмешку. Даня не спешит с ответом, а я не хочу разрывать возникшую между нами гармонию.

Наверное, это называется иначе, но я не ищу название. Оно само придет со временем.

Внезапно открывается дверь, и врывается медсестра с маской на лице. Не могу точно разглядеть возраст, но вижу, как она улыбается глазами, оглядывая нас.

– Добрый день, Даниил. Нужно обработать спицы. Готовьте ногу.

– Я пойду, – выпаливаю быстро, не дожидаясь, пока снимут одеяло с поврежденной ноги, поднимаюсь с места и…

– Приходи завтра.

Нет, я не ухожу, хотя очень хочу. Оборачиваюсь и сталкиваюсь с чистой зеленью в мужских глазах. Он смотрит с надеждой, без наигранности и желания сделать гадость.

– Хорошо.

Почему мое сердце бьется быстрее? Почему нежный взгляд Дана проникает глубже в мою душу, чем я хочу? И почему он не отпускает меня? Столько вопросов, но я не нахожу других ответов, кроме одного. Мы оказались в одной лодке и нуждаемся друг в друге. Как знакомые. Как люди, которым не все равно. Как… брат с сестрой.

Наши родители слишком эгоистичны. Мы остались оба у разбитого корыта. Но Дане нужна поддержка больше, чем мне, – с разбившимися розовыми очками. Он не будет чувствовать себя одиноким.

И я не буду.

Я просто киваю в ответ, и хочу развернуться, но меня снова останавливает бархатный, чуть уставший голос.

– Эльза?

– М?

– Почаще зови меня Даном.

Я и так называю, просто ты не замечаешь…

Глава 9. Перемены

– Что нарисовала на этот раз? – устало докапываюсь до девчонки. Сидит уже час и никак не может показать, что у нее выходит. А мне интересно, между прочим.

Эльза поднимает прозрачно-голубые глаза из-за альбома, который сложила на согнутые в коленях ноги, сидя на подоконнике. Как она сказала, ей лучше сидится у окна, когда на улице пасмурно и свет не бьет в глаза, нежели на стуле, глядя на абсолютно белые стены палаты и постельное белье. Хоть я и попросил медсестер найти темное белье, стены перекрасить не могу.

– Еще рано, подожди пару минут, – отвечает она с улыбкой на белоснежном лице.

– Эти «пара минут» были пару минут назад!

– Почему ты такой нетерпеливый? Осталось совсем чуть-чуть.

Если бы у меня была возможность, я бы резко встал с кровати и отнял бы этот проклятый альбом. Но она хитрая, устроилась подальше, да еще и на подоконнике, а моя травма не позволяет делать резкие движения. Пока что.