Наш общий друг. Часть 1

Не плачу о часѣ.
Когда въ Боффиновъ Павильонъ
Долины Богъ дары принесъ.
Пусть же свѣтитъ во всю мочь
Мѣсяцъ съ неба въ эту ночь
И не плачетъ въ облакахъ
О стыдѣ одной личности
Въ семъ пріятномъ обществѣ.

— Прикажете продолжать, мистеръ Боффинъ?

— Спасибо вамъ Веггъ, за довѣріе и за то, что вы сегодня такъ часто ударяетесь въ стихи: это мнѣ доказываетъ вашу дружбу… А теперь я вамъ объясню. Вотъ у меня какая мысль: я бы хотѣлъ, чтобы вы бросили вашу лавочку, а я васъ поселю въ павильонѣ караулить его. Это веселое мѣстечко, и человѣкъ, обезпеченный топливомъ и свѣчами, да еще съ фунтомъ стерлинговъ въ недѣлю на придачу, будетъ тамъ кататься, какъ сыръ въ маслѣ.

— Гмъ… А потребуется ли отъ этого человѣка, сэръ… Мы будемъ говорить «этотъ человѣкъ» въ видѣ аргумента. (Мистеръ Веггъ не преминулъ при этомъ заявить шутливой улыбкой о своемъ тонкомъ пониманіи вещей)… — Я говорю: потребуется ли отъ этого человѣка, чтобъ онъ сюда же включилъ и всякія другія свои обязанности или другія обязанности будутъ считаться особо? Положимъ, въ видѣ аргумента, что человѣкъ этотъ былъ приглашенъ въ чтецы. Скажемъ, въ видѣ аргумента, — по вечерамъ. Такъ будетъ ли плата этому человѣку, какъ чтецу по вечерамъ, прибавлена къ другой платѣ, которую, говоря вашими словами, мы назовемъ хоть сыромъ въ маслѣ? Или она поглотится той платой — сыромъ въ маслѣ?

— Понимаю, — сказалъ мистеръ Боффинъ. — Ну что жъ, я полагаю такъ, что плата будетъ прибавлена.

— Я полагаю такъ, сэръ. Вы правы, сэръ. Это и моя мысль — точка въ точку. — Тутъ мистеръ Веггъ поднялся во весь ростъ и, раскачиваясь на своей деревяшкѣ, кинулся къ своей жертвѣ съ протянутой рукой. — Мистеръ Боффинъ, считайте это дѣло конченымъ. Ни слова больше, сэръ, ни слова. Я навѣки распрощался съ лоткомъ. Собраніе балладъ на будущее время останется мнѣ для собственнаго услажденія. Для васъ же стихи будутъ, такъ сказать, безплатнымъ приложеніемъ, въ видѣ дани… — Веггъ такъ гордился тѣмъ, что нашелъ такое хорошее слово, что повторилъ его съ большой буквы: — въ видѣ Дани дружбѣ. Мистеръ Боффинъ, не огорчайтесь грустью моей, когда мнѣ придется разставаться съ запасомъ моихъ скромныхъ товаровъ. Такую же передрягу вынесъ мой отецъ, когда его изъ простыхъ лавочниковъ повысили за заслуги на казенную должность. Слова его при этомъ случаѣ (я былъ въ то время ребенкомъ, но впечатлѣніе было очень сильно, и мнѣ оно памятно и теперь).. подлинныя слова его были:

«Ну, прощай, лихая лодка,
Весла, флагъ! Покину васъ.
Никогда ужъ въ Чельси-Ферри
Не ходить тебѣ, Томасъ!»

Отецъ мой перенесъ это испытаніе, мистеръ Боффинъ, такъ и я могу перенести.

Произнося эту заключительную рѣчь, мистеръ Веггъ не переставалъ смущать мистера Боффина своею рукой, потрясая оною въ воздухѣ. Но теперь онъ, въ сердечномъ порывѣ, протянулъ ее своему благодѣтелю, который, пожавъ ее, почувствовалъ, что у него гора свалилась съ плечъ.

Убѣдившись, что дѣло покончено къ полному взаимному удовольствію, мистеръ Боффинъ былъ, пожалуй, не прочь узнать, какъ обстоятъ дѣла Булли Сойерса, котораго прошлый вечеръ засталъ въ отчаянномъ положеніи, не говоря уже о томъ, что передъ тѣмъ погода цѣлый день неблагопріятствовала ему для предстоящаго похода противъ персовъ. Мистеръ Веггъ уже вооружился очками. Но Сойерсу не пришлось выступить и въ этотъ вечерь, ибо прежде, чѣмъ Веггъ нашелъ въ книгѣ надлежащее мѣсто, на лѣстницѣ послышались шаги мистрисъ Боффинъ, до того тяжелые и поспѣшные, что мистеръ Боффинъ непремѣнно вскочилъ бы въ ожиданіи услыхать что-нибудь необыкновенное, если бы даже она и не окликнула его взволнованнымъ голосомъ. Мистеръ Боффинъ выбѣжалъ на лѣстницу и увидѣлъ ее тамъ дрожащую, съ зажженной свѣчею въ рукѣ.

— Что съ тобой, мой дружокъ? Что случилось?

— Не знаю, не знаю… Мнѣ хотѣлось бы, чтобъ ты взошелъ наверхъ.

Мистеръ Боффинъ, очень удивленный, поднялся по лѣстницѣ и прошелъ съ женой въ ея комнату, — въ одномъ этажѣ съ тою, гдѣ умеръ бывшій владѣлецъ дома. Мистеръ Боффинъ осмотрѣлся кругомъ и не увидѣлъ ничего необыкновеннаго, кромѣ бѣлья, сложеннаго въ огромномъ сундукѣ, который разбирала мистрисъ Боффинъ.

— Въ чемъ же дѣло, дружокъ? Или ты испугалась? Неужели испугалась? Это ты-то?

— Это правда, я не пугливаго десятка, — проговорила мистрисъ Боффинъ, опускаясь въ кресло, чтобы придти въ себя, — но все-таки это странно.

— Да что такое?

— Лицо старика, Нодди, и личики обоихъ дѣтей такъ и снуютъ по всему дому.

— Ну что за глупости, старушка! — воскликнулъ мистеръ Боффинъ, однако не безъ нѣкотораго непріятнаго ощущенія, пробѣжавшаго мурашками у него по спинѣ.

— Я знаю, что это похоже на глупость, а все-таки оно такъ.

— Гдѣ они тебѣ померещились?

— Они мнѣ даже не померещились. Я просто почувствовала ихъ.

— Нащупала, что ли?