Наш общий друг (Книга 1 и 2)

- Чарли, милый! Вот ты опять чуть меня не ударил. Ты только не обижайся. Я понимаю, видит бог, понимаю, что у тебя не было злого умысла, но зачем ты так отшатнулся от меня?

- Я все знаю! - сказал мальчик, будто и не слыша ее упрека и думая только о своей обиде, о своем разочаровании, - я знаю, что за этим кроется, и опозорить себя не позволю.

- Я сказала тебе все, как есть, Чарли. Ничего другого за этим не кроется.

- Неправда! - злобно крикнул он. - И ты сама знаешь, что это неправда! Все дело в твоем драгоценном мистере Рэйберне - вот в ком!

- Чарли! В память наших прежних дней - перестань, замолчи!

- Опозорить себя я не позволю, - упрямо продолжал он. - Я выбрался из грязи, и тебе не удастся столкнуть меня в эту грязь обратно. Позор сестры не ляжет на брата, если он отречется от нее, и я отрекаюсь от тебя навсегда!

- Чарли! Сколько ненастных вечеров, таких, как этот, и худших, чем этот, сидела я на улице с тобой на руках! Возьми назад свои слова, просто возьми назад, не прося прощения за них, и мои объятия откроются тебе так же, как и мое сердце!

- Нет, я не возьму их назад! Я повторю их еще раз. Ты плохая сестра, ты бесчестная, и я отрекаюсь от тебя, отрекаюсь навсегда!

Он поднял свою неблагодарную, безжалостную руку, точно воздвигая преграду между собой и сестрой, круто повернулся и зашагал прочь. Она так и осталась на месте, безмолвная, неподвижная, и простояла там до тех пор, пока бой башенных часов не заставил ее очнуться. И первое же ее движение растопило слезы, скованные точно льдом словами себялюбца брата. "Умереть, лечь вот тут в могилу!" и "Чарли, Чарли! Так вот к чему привели картины, которые виделись нам среди углей!" - это было все, что она сказала, закрыв лицо руками и припав головой к каменному выступу ограды.

Какой-то человек поравнялся с ней, прошел мимо и вдруг, задержав шаг, оглянулся на нее. Это был согбенный старик в широкополой шляпе с низкой тульей и в длинном сюртуке. Нерешительно переступив с ноги на ногу, он повернул назад и проговорил голосом, полным мягкости и участия:

- Простите, что я обращаюсь к вам, сударыня, но вы чем-то опечалены. Я не могу пройти, как бы ничего не заметив, не могу оставить вас здесь одну, в слезах. Чем помочь вам? Как вас утешить?

Она подняла голову, услышав эти ласковые слова, и радостно воскликнула:

- Мистер Райя, неужели это вы?

- Дочь моя! - сказал старик. - Удивлению моему нет конца! Я заговорил с вами, не зная, что это вы. Возьмите мою руку, обопритесь о нее. Что вас так огорчило? Кто тому виной? Бедная девушка, бедная девушка!

- Мы поссорились с братом, - всхлипывая, проговорила Лиззи, - он знать меня больше не хочет.

- Неблагодарный щенок! - в гневе воскликнул старик. - Не удерживайте его. Отряхните прах с ног своих и забудьте о нем. Пойдемте, дочь моя! Пойдемте ко мне. Мой дом совсем близко. У меня вы успокоитесь, осушите свои слезы, а потом я провожу вас. Путь далек, на улицах людно, время позднее, а вы и так задержались.

Девушка приняла протянутую ей руку, и они медленно вышли с церковного двора. Переулок вывел их на большую проезжую улицу, и тут какой-то человек, который со скучающим видом прогуливался по тротуару, поглядывая то направо, то налево, то вперед, то назад, кинулся к ним со словами:

- Лиззи! Куда вы запропастились? Позвольте! Да что с вами такое?

Услышав голос Юджина Рэйберна, она прижалась к старику еврею и опустила голову. Райя окинул Юджина быстрым, пронизывающим взглядом и тоже потупился, не произнеся ни слова.

- Лиззи, скажите, что случилось?

- Мистер Рэйберн, если я когда-нибудь и смогу ответить на ваш вопрос, то не сейчас, не сегодня. Прошу вас, оставьте меня!

- Но, Лиззи, ведь я пришел сюда, чтобы встретиться с вами! Я знаю, когда вы возвращаетесь с работы, и решил пообедать в кофейне, тут неподалеку, а потом проводить вас домой. И вот слоняюсь по улице взад и вперед, точно судебный пристав, или, - Юджин поглядел на Райю, - или старьевщик.

Еврей поднял глаза и снова окинул Юджина быстрым взглядом.

- Мистер Рэйберн, прошу вас! Оставьте меня, я под надежной охраной. И умоляю, будьте осторожнее, берегите себя!

- Удольфские тайны! * - сказал Юджин, с удивлением глядя на нее. - Но все же разрешите мне спросить в присутствии вашего престарелого защитника кто он такой, этот добрый джентльмен?

- Друг, который печется обо мне, - ответила Лиззи.

- Я освобожу его от попечений о вас, - сказал Юджин, - но говорите, Лиззи, что вас так огорчило?

- Брат огорчил, - ответил старик, взглянув на него.

- Ах, братец огорчил! - презрительно бросил Юджин. - Наш братец не стоит ни одной нашей слезинки. Но все-таки, что же наш братец сделал?

Старик внимательно посмотрел сначала на Юджина, потом на Лиззи, которая стояла потупившись. Оба эти взгляда были полны такого значения, что Юджин сразу осекся и ничего не сказал, ограничившись задумчивым "гм!".

Старик снова опустил глаза, продолжая удерживать руку Лиззи в своей, и, вероятно, мог бы простоять так в полной неподвижности, не произнося ни слова, всю ночь - столько покорности и безграничного терпения чувствовалось в нем.