Наш подводный корреспондент

Цифры неизменны. Маячит на табло все та же глубина - 1648 метров. Тысяча шестьсот сорок восемь! Рекорд батисферы Биба позади, до батистата еще очень далеко. Неужели путешествие кончилось, нельзя прибавить ни единого метра? И впадины я не увижу, не проверю свои предположения?

- Вам придется все же изменить программу, Алексей Дмитриевич.

Мы как-то не сообразили, что изменение программы не поможет. Машине можно задать лишь то, что ей по силам. Она не могла перевернуться, какие приказы ни посылай. И с человеком то же. Он может сделать лишь то, что ему по силам. Прикажи перепрыгнуть через дом, все равно не перепрыгнет.

Конечно, человек может придумать что-нибудь новое. Были бы в машине люди, они приспособили бы какой-нибудь рычаг, смастерили бы, переустроили...

Но машина не способна была мастерить и придумывать. Она действовала по программе... в пределах своих возможностей.

Рывок... Муть... Без изменения.

Рывок... 1648 метров.

Светится все то же роковое число - предел, до которого дошла машина. Вызвать водолазов на помощь? Нет, водолазы не спускаются так глубоко.

- Алексей Дмитриевич, как же быть?

Ходоров разводит руками:

- На плавучей базе имеется электромагнитный кран. Пошлем радиограмму. Пожалуй, ничего другого не остается.

Что же это получается? Значит, путешествию конец? Вопросы поставлены, ответа не будет. Словно кинолента с оторванным концом. Попробуй, угадай развязку. В лучшем случае после долгих поисков кран извлечет машину. А до той поры...

Рывок. Перья растут сверху вниз.

Снова рывок. Ил застилает экран.

И вдруг перья перепрыгнули с потолка на пол, воткнулись стеблями в дно.

Ура! Машина перевернулась сама. Раскачала подводный карниз, он обломился. Машина плывет снова... вниз гусеницами, как и полагается.

17

Где океан глубже всего?

Наверное, в самом центре, вдали от берегов, думаете вы.

Не угадали, как раз наоборот. Глубочайшие впадины находятся возле суши, у прибрежных гор, у островных дуг.

Посмотрите на карту. Вот голубой простор Тихого океана. Мелкие места белесые; чем глубже, тем гуще синева. Где же самое синее? По краям. Как будто кто-то синим карандашом подчеркивал берега. Узкие удлиненные впадины вытягиваются вдоль Америки, Алеутских и Курильских островов, вдоль Японии, Рю-Кю, Филиппин. Еще одна синяя ветвь, отходя от Японии, очерчивает острова Бонин, Тонга, Кермадек. Эти подводные ущелья километра на три врезаются в дно океана. Здесь рекордные глубины - восемь, девять, десять, одиннадцать с лишним километров.

Океан подобен гигантскому каменному бассейну с каменными же бортами. Но дно к бортам пригнано неплотно. По обводу - щели, заполненные водой.

Бездна недоуменных вопросов связана с этими щелями. Одни ученые говорят, что это вмятины, впячивание земной коры. Другие утверждают, что здесь проходит граница между двумя массивами - материком, который сложен более легкими, богатыми алюминием породами, и океанским ложем, состоящим из тяжелых пород, насыщенных магнием. Самые разрушительные, самые глубокие землетрясения тоже рождаются здесь. Здесь же находятся две трети вулканов нашей планеты. Только вулканы почему-то выстроились в стороне, не у самой впадины, а на расстоянии двухсот километров от нее.

Почему же на самом глубоком, всемирном, разломе вулканов нет, а на соседнем, второстепенном, они уселись целой шеренгой? И почему возник этот разлом? И как образуются здесь горы, не все ли хребты на Земле возникли возле исчезнувших впадин? И всегда ли здесь был океан или когда-нибудь была и суша? А если всегда был океан, какие породы лежат на его дне, чем они отличаются от наземных?

Такие вопросы стоят перед наукой. Попав сюда, на Курильские острова, я размышлял о том же. Обычная геологическая логика: "Вижу уступ. Как он возник, в каких условиях? Какие минералы образуются в подобных условиях? Какие стоит искать тут?"

Припомним прежде всего окрестности. Хребет Витязя - продолжение Малой Курильской гряды. Малая гряда - продолжение японского острова Хоккайдо. На восточной половине острова - третичные и меловые породы с нефтью, горючими газами и битуминизированными углями. Спускаясь с хребта Витязя, мы его видим как бы в разрезе. Можем встретить, как на Хоккайдо, прослойки угля. Нефть, конечно, в воде не сохранилась, вытекла. Но мог остаться асфальтит - продукт окисления нефти.

И увидев черную поблескивающую жилку, я сказал Сысоеву:

- Асфальтит! Запишите!

Сысоев принадлежал к другой школе геологов. Он уважал точность, наблюдал, запрещая себе думать, ничего не загадывал, не искал, не ожидал найти. Увидев черную жилу, он хотел записать: "Темная жила толщиной около полуметра, возможно вулканического происхождения".

А я уже пришел к выводу, что вулканических жил и вообще-то не должно быть.