Наш секрет (СИ)

Я качаю головой и отвожу взгляд. Грудь у меня начала расти раньше, чем у остальных девчонок в классе. Бесило, что она приковывала к себе внимание парней. Но что я могла поделать?

— Ты лучше скажи, почему убежала? — спрашивает Иван.

Сквозь плотную ткань купальника он прикусывает затвердевший сосок, не прерывая зрительный контакт. Я перестаю дышать, потому что низ живота ощутимо тяжелеет.

Северов опускается. Касается губами подрагивающего от каждого прикосновения живота. Затем пупка. Вчера мы заигрались. Иван целовал мой лобок, как-то особенно нежно и долго. Показалось, что он хотел переместиться ниже, но я не позволила. Свела всё в шутку, выскользнула из постели, якобы для того, чтобы принять душ. Фух…

— Я не виновата, что ты долго спишь, — заявляю Ивану.

— А может, дело в другом, а, Саш?

— Может, и так.

— В чем? — как обычно напирает Северов.

— Тебя… Тебя слишком много, Вань.

Он сводит брови к переносице, сильнее хмурится. Понимаю, мой ответ Ивана не устраивает. Следовало молчать до последнего, ну или врать. Вот только я почему-то не сдержалась и выпалила правду. Правду, которая оказалась никому не нужна. Иван настырный. Очень. Я не привыкла к такому поведению мужчины.

— А вот и коктейли! — произносит Маринка, заглядывая на цокольный этаж и разряжая обстановку.

Иван убирает от меня руки.

— Понял, Саш, — кивает в ответ на мои слова. — Отдыхай.

Он отталкивается от бортика и снова уходит под воду.

Сердечко ускоренно бьется, я буквально заставляю себя перевести взгляд на Марину. Она протягивает мне коктейль и садится рядом.

Глава 40

Иван

— Ты как? — спрашиваю я, заглянув в комнату к отцу.

Приглушенный свет, плотно задернуты шторы. Отец сидит на диване с книгой в руках. Бросив на меня короткий взгляд, он возвращается к чтению.

— Нормально, Иван. Сердце прихватило, выпил таблетку. Скоро полегчает.

— Уверен, что тебе не нужно показаться врачу?

— Более чем.

Голос властный, строгий, но в нем четко угадывается волнение.

Отец у меня молодой, поэтому всячески избегает разговоров об ухудшении здоровья. По его словам, у него всё в порядке. Всегда. Вот только на деле — совершенно иначе. Например, год назад он перенес микроинфаркт. Затем была плановая операция на сердце. Сегодня проснулся бледный, неважно себя чувствовал. Мать панику подняла, плакала украдкой.

— Если что-нибудь будет нужно, набери меня, — прошу я спокойным тоном и разворачиваюсь к двери.

— Стой… Подожди, Иван.

Обернувшись, наблюдаю, как отец загибает страницу в книге, откладывает ее в сторону и снимает очки. Потирает пальцами переносицу, затем смотрит на меня внимательно и долго, будто впервые видит.

— А хорошая она девчонка. Саша твоя, — произносит он наконец.

— Знаю.

— У вас всё серьезно или как?

Усмехнувшись, я скрещиваю руки на груди. Значит, и ему Златовласка понравилась. Впрочем, она не может не нравиться. Всю мою семью покорила в первый же вечер, зря только переживала. Пашка челюсть с пола подобрать не может, Марина ни на шаг не отходит. Мать, тетка. Теперь вот и отец, оказывается, пал жертвой Сашкиной красоты и обаяния. О себе я вообще молчу. Повело конкретно.

— Или как, — отвечаю уклончиво.

— Мне кажется, она отличается от тех девушек, что были у тебя раньше.

— Ты забыл Нику Самойлову? — снова усмехаюсь.

— Забудешь тут. Тело сплошь покрыто татуировками — живого места нет, а пирсинга больше, чем седых волос на голове у твоей бабки.

— У тебя отличная память, — хвалю я отца.

— А у тебя порой дерьмовый вкус. И не ерничай, Иван, когда я с тобой серьезно разговариваю. Мы не так часто общаемся. Я ведь о другом речь веду. Ника выделялась, а не отличалась. Это разные вещи.

— Чушь говоришь. Одно и то же.

Отец качает головой и встает с дивана. Подходит к окну. Открыв штору, слегка улыбается. Я знаю, что он там увидел. Вернее, кого. Сашу вместе с родней. Она быстро освоилась, влилась в коллектив, будто сто лет здесь всех знает.

— Наверное, такому распиздяю, как ты, нужна именно такая Саша. Спокойная, рассудительная. Милая.

— Это твой отцовский совет старшему сыну?

— А ты разве когда-нибудь меня слушал? — улыбается отец с легкой грустью. — Всегда делал то, что хотел.

Так и было. Свобода, которую давали родители, развязывала руки. Во всем. Путем проб и ошибок я пришел к тому, что имею.

Отец не был в восторге, что я дрался на ринге. С облегчением выдохнул, когда, получив одну травму за другой, я вынужденно завязал со спортом. Давить… Не давил, нет, но считал, что нужно заняться чем-то серьезным. Вот, пожалуйста, теперь у меня есть металлургический завод. Ставки в игре были слишком высокими, нешуточный азарт взыграл. Я поставил оставшуюся часть наследства от деда и не прогадал. Клуб был закрытым, туда только по знакомству пускали. Фортуна в тот вечер оказалась на моей стороне: я сорвал куш и остался в плюсе. Думаю, теперь отец доволен. К роду моей деятельности пожеланий больше нет. Только к личной жизни.

— Я просто хотел сказать: держись за Сашу, не отпускай, — произносит отец, отойдя от окна.

— Как-нибудь разберусь.

— Разберется он. Ослом будешь, если профукаешь такую девушку.