Наш Современник, 2001 № 06

Жуткое зрелище представляла окружающая нас равнина. Почерневший снег с зияющими воронками, дымящийся торф, горящие развалины домов, огненные разрывы мин и снарядов...

После гибели Володя Лукина, уже в сумерках, я собрал оставшихся в строю саперов в сохранившемся блиндаже. Сюда два наших бойца притащили первого раненого фашистского солдата. Это был рослый блондин. Я воспользовался своими некоторыми знаниями немецкого языка и задал ему несколько вопросов. Но он еще был наглым и самоуверенным... или пытался казаться таким.

На вопрос, много ли солдат осталось в поселке, он ответил:

- Унс зекс миллионен! (шесть миллионов).

Но когда я допустил вольность и пригрозил ему, что его не доведут до штаба, он вынужден был сказать, что в поселке погибло более трехсот человек; не считая раненых, солдат осталось мало.

Пленного повели в штаб дивизии.

К ночи наши люди очень устали, и бой затих. Ночью действовала только дивизионная разведка. Она обнаружила, что противник увозит остатки своей техники на юг, в Рабочий поселок № 6 и Синявино...

Утром 18 января у железнодорожной насыпи между заводом ВИМТа и Рабочим поселком № 5, после мощнейшей артподготовки и решительной атаки, встретились бойцы нашего 1-го стрелкового батальона и батальона 136-й стрелковой дивизии Ленинградского фронта. Вскоре на крыше завода затрепетало красное знамя. Все это произошло как-то неожиданно. Так всегда бывает, когда какое-нибудь событие долго ожидаешь.

Объятия, возгласы, поздравления. Смешались шинели, полушубки, маскировочные халаты. От ленинградцев мы узнали, что два часа назад севернее нас, в Рабочем поселке № 1, соединились воины 123-й стрелковой бригады Ленинградского фронта и 372-й стрелковой дивизии Волховского фронта.

Итак, блокада прорвана!

Вечером штаб полка перебрался в поселок и разместился в полуразрушенном доме. Мы выпили по 100 граммов вина за победу, за Ленинград, закусили трофейными консервами (а наш шпиг все же лучше).

А потом начальник связи полка Гомонов настроил приемник на Ленинград. С затаенным дыханием слушали мы торжественный голос диктора:

"Блокада прорвана! Мы давно ждали этого дня. Мы всегда верили, что он будет. Мы были уверены в этом в самые черные месяцы Ленинграда - в январе и феврале прошлого года. Наши погибшие в те дни родные и друзья, те, кого нет с нами в эти торжественные минуты, умирая, упорно шептали: "Мы победим!" Они отдали свою жизнь за честь, за жизнь, за победу Ленинграда..."

* * *

Валентин Петрович Воробьев - участник Великой Отечественной войны, капитан 1-го ранга в отставке, лауреат нескольких литературных конкурсов, посвященных 55-летию Победы, и обладатель многих почетных грамот за пропаганду славных традиций Военно-Морского Флота - не один десяток лет посвятил увековечению памяти героев-фронтовиков, признанных и безвестных: морских летчиков, катерников, подводников... Листал пожелтевшие от времени подшивки газет в Ленинской библиотеке, изучал дела в Центральном военно-морском архиве. Из весьма объемистой летописи человеческих судеб, вышедшей из-под пера В. П. Воробьева, мы отобрали для публикации лишь малую толику.

Сам погибай, а товарища выручай

О сенью 1982 года в Ленинград приехали на 25-летний юбилей выпускники военно-морского факультета Военно-политической академии имени В. И. Ленина. То была волнующая встреча. Шутка ли! Ведь за четверть века многое изменилось: один поседел, другому расческа уже не требуется... Объятия, воспоминания... Говорили и об учебе в Военно-морском политическом училище имени А. А. Жданова, которое для многих явилось ступенькой на пути в академию.

Запомнился диалог двух капитанов 1-го ранга запаса.

- А помнишь Виктора Кускова? - спросил Вадим Никольский.

- Кто же его не помнит! - воскликнул Юрий Киселев.

К разговору подключились многие. Вспоминали высокого, стройного моряка с красивым, интеллигентным лицом, с вдумчивым взглядом серых внимательных глаз. В тщательно отутюженных брюках и фланелевке с синим воротником, окаймленным тремя белыми полосками, внешне, формой, он был похож на других курсантов. И все же были особые, характерные черты, отличающие его. Нет, не только Звезда Героя Советского Союза, сверкающая золотом на синей фланелевке.

- Очень скромный был курсант, - продолжал Вадим Никольский. - Никогда не хотел выделять себя из нашей среды, не кичился своим высоким званием Героя.

А мне вспомнилось, как однажды, в послевоенный год, в училище на Малой Охте, во время перерыва между лекциями на площадке трапа, куда мы выходили на перекур, на просьбу рассказать о подвиге старшина 1-й статьи Виктор Кусков тихо произнес:

- Что там рассказывать? Я сделал то, что должен был сделать, и поступил так, как поступил бы каждый из находящихся здесь. Разве не так?