Наш Современник, 2002 № 05

плывут корабли, плоты, понтоны,

тонут лодки, пароходы, лодочки из коры,

летят аэростаты, бомбардировщики, ракеты,

мины и снаряды насвистывают модные арии,

слышны стоны бичуемых и резкие команды,

песни несутся в воздухе, их стальные ноты

тащат юрты, палатки, натягивают канаты,

трепещут над головами льняные полотнища флагов.

Бегут бездыханные, неживые курьеры,

мчатся депеши, темно-лиловым светом оплывают свечи,

пьяные командиры спят в незримых каретах,

шепчут молитвы верноподданные попы,

и плывет луна в едином железном потоке,

идут, идут танки, кортики и мечи,

свищут “катюши”, быстрые, как кометы,

играют дудки, гудят бока барабанов,

держат речь кнуты, тяжко вздыхают борта

паромов, вторжений, идут сыновья степей,

мусульмане, каторжники, почитатели Байрона,

игроки, потомки Азии, хромает Суворов,

следом пританцовывают услужливые царедворцы,

течет желтая Волга, поют реки Сибири,

задумчиво и неспешно ступают верблюды,

несут песок пустыни и размокшие миражи,

маршируют киргизы раскосые, движутся

черные зрачки уральских богов,

за ними школы, учителя, языки, поэты,

деревянные усадьбы сползают, как ледник,

бредут немецкие лекари, пластыри, припарки,

раненые, чьи лица белее алебастра;

шагают полки, дивизии, армии конные, пешие,

Россия входит в Польшу, срывая

паутину и листья, переговоры

и веревки с бельем,

разрывая узы и нити

дружбы, союзы, бинты и артерии,

взрывая мосты и ворота, будущее и надежду;

Россия входит в деревню на Пилице

и в глухие леса Мазовии,

срывает афиши и сеймы, разбивает дороги,

топчет мостки, договоры, ручейки и тропинки.

Россия входит в восемнадцатый век,

в октябрь и сентябрь, в смех,

в плач, в совесть, в напряженное внимание студента

и в блаженную истому прогретых каменных стен,

в разнотравье лугов и в лесные заросшие просеки,

топчет анютины глазки и резеду, оттискивает на влажном

мху следы копыт, гусениц и покрышек,

корчует печные трубы, деревья и дворцы,

гасит свет, жжет большие костры

в английских садах, мутит родники,

рушит библиотеки, ратуши и костелы,

развешивает на небе пурпурные знамена,

Россия входит в мою жизнь,

Россия входит в мои мысли,

Россия входит в мои стихи.

                                  Перевел Андрей Базилевский

 

ЕСЛИ Б РОССИЯ

Если б Россия была основана

Анной Ахматовой, если бы

Мандельштам был законодателем,

а Сталин — третьестепенным

персонажем забытою грузинского

эпоса, если б Россия сбросила свою

ощетинившуюся медвежью шкуру,

если б она могла жить словом, а не

кулаком, если б Россия, если б Россия...

                      Перевел Андрей Базилевский

Ярослав Ивашкевич

Из цикла «Азиаты»

*   *   *

Травы Толстого

Хлеб Достоевского

Плакучие ивы Чайковского

Меня оплели по шею

 

Не вырубит их сабля Володыевского

Не истребит смешок Даниэля

 

Кони стучат копытами день и ночь

Скачут несут маленьких наполеонов

И громадных нагих актеров

Из невероятных фильмов

 

На западе густые лозы над Луарой

Не то ивы не то виноград

Над головой курлычут журавли

Кричат павлины смерти в парках Петергофа

 

Хорошо что Ярославна

Тихой иволгой плачет на сырых палисадах

На обветшалых безмраморных стенах

По берегам белых озер

 

На морях острова полные звуков музыки

Все оркестры мира передают в эфире

Увертюры марши и солдатские песни

Не хочу слушать скрежет режущих инструментов

 

Только одну песнь запойте: одну

Песнь Чингисхана и его армады

Песнь наступающей конницы песнь клинков рассекающих

Чернобыльские дубы и энгадинские кедры

 

                                  `Перевел Андрей Бизелевский

Сергей Викулов • Солдат - всегда солдат (Наш современник N5 2002)

Сергей ВИКУЛОВ

Солдат — всегда солдат

 

Современные поэты в кратких биографиях к сборникам своих стихов не без гордости пишут: в таком-то году закончил Литературный институт...… Михаилу Федоровичу Борисову, поэту моего поколения, выпало на долю закончить институт совсем другого профиля, но не менее знаменитый, вошедший в историю под названием Великая Отечественная война. Далеко не все “учившиеся” в этом институте его сверстники, даже очень талантливые, закончили его и издали потом первые свои книги; они просто не успели их написать: были убиты...

Михаил Борисов остался жив. Хотя это абсолютно не соответствует логике тех сражений, в которых он участвовал. До сих пор дивясь этому чуду, он находит ему одно объяснение: “Судьба!” А я добавляю: “Судьба, Миша, это Бог. Не все осколки и пули отвел он от тебя — они не раз продырявили твою солдатскую шкуру; не от всех мин и снарядов уберег — они не раз пытались отвеять твою душу от тела; но главный, смертель­ный удар он все-таки отвел от тебя...…”

 

 

В 1941 году Мише Борисову исполнилось семнадцать лет (родился 22 марта 1924 года). Услышав по радио, что война, предчувствием которой жил народ, началась, он тут же, тайком от родителей, побежал в райвоенкомат — именно побежал (нынешние “мальчики” не поверят) “записаться добровольцем” на фронт, благо что военкомат теперь был рядом: семья к тому времени переехала из глухой алтайской деревушки (всего 20 дворов) в городок с красивым сибирским названием Камень-на-Оби.