Наш Современник, 2002 № 07

С осени 1941 года бандеровская ОУН постепенно уходит в  “подполье”: а подполье, кстати сказать, довольно мастерски устроено гестаповскими режиссерами. Захватчикам надо было любой ценой разбить единство украинского народа, парализовать растущее партизанское движение. И оккупанты сделали ставку на бандеровскую группу ОУН. Ей было дано задание направить по другому руслу антинемецкие настроения масс, не допустить до того, чтобы лютая ненависть украинского народа к немецким захватчикам вылилась в вооруженную борьбу за освобождение Украины.

И бандеровцы начинают действовать. В немецкой типографии в Луцке они печатают... антинемецкие листовки; новейшими немецкими автоматами вооружают свою так называемую УПА. Но ни их листовки, ни их автоматы не причиняют немцам особого вреда. От самой листовки еще никто не погиб, а пули бандеровцев получают ту особенность, что они летят не в сторону немецких карательных отрядов, а в грудь украинских и польских крестьян, их жен, матерей и детей и в спины партизан — мстителей за обиды украинского и польского народов.

Вся эта каинова работа не могла, конечно, изменить и не изменила естест­венного развития событий. Украинский народ раскусил провокацию, с его помощью Красная Армия победно продвигалась на запад, освобождая от врага все новые и новые украинские земли. А гитлеровцы и их националистические прихлебатели оказались у разбитого корыта.

 Могло бы казаться, что это уже конец, что это уже дно, ниже которого немецко-украинская националистическая нечисть опуститься не может. Но нет! Даже тогда, когда окончательное поражение Германии стало вопросом ближай­шего времени, украинская агентура Берлина осталась верной себе, показала себя наиболее преданной лакейской сворой среди всех клевретов Гитлера в Европе.

Правда, эти профессиональные предатели еще и сегодня между одним и другим своим злодеянием декларируют о  “самостийной” и  “соборной”, называя себя при этом “независимым политическим фактором”. Но об этой  “независи­мости” оуновских бандитов говорят факты. Факты неопровержимые, поддер­жанные показаниями действительных и единственных вдохновителей украинских националистов — господ из гестапо.

Предоставим слово документам. Пусть они войдут осиновым колом в могилу того, что долгие годы называлось смрадным термином:  “украинский нацио­нализм”.

Весной 1944 года Красная Армия в своем освободительном походе перешла реку Збруч. Примерно в то же время в немецкую охранную полицию и СД дистрикта* Галиция явились бандеровские  “делегаты” с заявлением о том, что представитель так называемого  “Центрального руководства ОУН — бандеровцев” Герасимовский желает “от имени политического и военного сектора ОУН” обсудить с гестапо возможности тесного сотрудничества против  “большевизма” в новых условиях.

Гестапо не заставило себя просить: 5 марта состоялась в Тернополе встреча Герасимовского с представителем охранной полиции и СД криминаль-комиссаром Паппе. Как видно, гестапо сумело надлежащим образом оценить своих банде­ровских контрагентов, посылая для разговоров с Герасимовским специа­листа по уголовным делам...

Во время этой встречи Герасимовский сделал заявление, в котором, между прочим, сказал (по стенограмме секретаря господина Паппе) :

 “...Украинский народ и бандеровские группы ясно поняли, что они могут достичь своей независимости только при помощи самой великой нации Европы” (читай: немцев. — Я. Г. ).

Слова  “украинский народ” в устах матерого ренегата — это, конечно, только стилистическое украшение. Герасимовский хотел подчеркнуть, что судьба бандеровской братии, как и всех украинских националистов, и дальше остается в руках немцев.

“Осознавая это, украинский народ (читай: украинские националисты. — Я. Г. ) стоял уже на стороне немцев в первой мировой войне, позднее искал и нашел себе поддержку в Германии, учился для немецких целей и, наконец, как в польско-немецкой, так и в немецко-советской войне внес свой вклад для Германии”.

Тут Герасимовский, безусловно, прав. Украинские националисты были верными прислужниками немецкого империализма во время первой мировой войны, они и потом искали и нашли себе поддержку в Берлине, они настойчиво учились быть квалифицированными шпионами в пользу Германии, они имеют полное право называть себя ветеранами немецкой разведки. Надо полагать, что и сам господин Паппе не имел в этом ни малейшего сомнения, и если он терпеливо слушал искренние исповеди бандеровского  “самостийника”, то это только потому, что так подсказывала ему долголетняя практика чиновника уголовной полиции.

Герасимовский продолжал: