Наш Современник, 2002 № 11

Но если история, по Федотову, учит только деспотизму, то отчего же ее нельзя назвать сводом нравственных и социальных уроков, преподнесенных человечеству? Деспотизм — это что, не урок? А-а, понятно, надо писать только о плохих уроках...   

Вы такого учебника хотели, господин премьер-министр? История Россия как история деспотизма? Тогда зачем же транжирить государственные деньги на новые учебники? Такого добра в магазинах, что осенью грязи!

Поразительно, но “экспертное заключение” содержит только оценку концепции учебника в духе забубенного исторического пессимизма и отрицания истории как таковой, а план-проспект его (это изъян всех трех заключений) и пробная глава не оценены вовсе, только повторяются измышления второго рецензента: “Представленный текст представляет собой однородный материал, который никак методически не выстроен”. Между тем “никак” не получается, извините за тавтологию, никак, ибо первый рецензент говорит совершенно противоположное: “Вопросы делятся на три уровня”... “Массив этих вопросов структурирован в соответствии с технологическими потребностями учительской работы”.

Но заключительный пассаж экспертов стоит всех предыдущих: “Очевидно, авторы слабо себе представляют, что монополия авторского текста в современных учебниках давно нарушена”. Перевожу на русский: ишь, чего захотели — вдвоем написать учебник, нет, теперь это обязательно должен быть костюм, пошитый в райкинском ателье, где пристрачивают рукава к гульфику, но никто ни за что не отвечает. Они, видите ли, нарушили монополию! На что же? На ответственный, авторский взгляд на историю, свойственный некогда Татищеву, Карамзину, Соловьеву, Иловайскому, Костомарову, Ключевскому?.. А взамен мы получили монополию безымянных безграмотных злобных бездарей, решающих, какая история нужна нашим детям, а какая не нужна?

Я осведомился у И. В. Суколенова из Института общего образования, возможно ли опротестовать экспертное заключение как нарушающее требования Положения о конкурсе. Он ответил, что Положение такой процедуры не предусмат­ривает. Тогда я попросил его организовать мне встречу с руководителем комиссии и экспертами, чтобы с документами на руках изложить им свои доводы о полной несостоятельности выводов второго рецензента и экспертизы. Но оказывается, нельзя не только знать имен рецензентов и экспертов, их нельзя даже видеть. Сопредседателей конкурсной комиссии видеть можно, но одного из них нет в Москве, а другой, “человек пожилой” (единственная известная мне его примета), болен. Заболел он, естественно, сразу после того, как И. В. Суколе­нов сообщил ему о моих претензиях. “Позвоните на следующей неделе”. Но, в принципе, итоги конкурса официально подведены, 30 июня комиссия завершает свою работу.

В 1934 году, несмотря на “культ личности”, во время конкурса на новый исторический учебник СССР не было ничего даже отдаленно похожего на этот кафкианский конкурс с людьми-невидимками! Даже в злополучном 1937 году многочисленные конкурсы, приуроченные к 100-летию смерти Пушкина и 20-летию Октябрьской революции, проходили гораздо демократичнее нынешнего истори­ческого, о чем сохранилось немало свидетельств!

Можно, конечно, было последовать совету завлаборатории ИОО, писать учебник, плюнув на всякие конкурсы, а потом сдать его на экспертизу в ФЭС. Но это если у тебя нет никаких других дел и не надо зарабатывать на хлеб. К тому же нет никаких оснований надеяться, что в этом таинственном ФЭС не сидят такие же (или те же самые) “консультанты с копытами”, что и в конкурсной комиссии! Это ведь, прости Господи, мартышкин труд — стараться для таких “экспертов”!

Но все оказалось даже сложнее, чем мне представлялось, что называется, “изнутри”. 31 августа, в канун нового учебного года, газета “Время МН” опублико­вала статью Е. Костюк о злополучном конкурсе под названием “История с историей”. Там, в частности, написано: “...высокопоставленный правительст­венный чиновник сообщил, что весь сыр-бор оттого, что речь идет об очень больших деньгах на многие годы. Рекомендации Минобраза — это фактически гарантированные заказы, причем не только на учебники, но и на другие пособия, атласы, хрестоматии, так что с первого дня объявления конкурса издательства начали лоббистские маневры. Практически за каждым конкурсным учебником стояла группа поддержки — влиятельные товарищи из Думы, Совета Федерации, Белого дома, Кремля... Многие политики включились в драку в обмен на обещания: а) запечатлеть их в истории, б) запечатлеть в истории в согласо­ванном с ними свете. Товарищи решили делать историю своими руками в буквальном смысле”.