Наш Современник, 2003 № 01

Не вернувшись к модели Просвещения и основанному на ней процессу интенсивного интеллектуального накопления, мир не выйдет из тупика, в который его загнали новые мальтузианцы — социал-дарвинистские интерпретаторы “рынка”. В то же время совершенно очевидно, что восста­новление просвещенческой парадигмы предполагает появление инстанции, выступающей как корректор рыночных требований краткосрочной отдачи и рентабельности. Такой инстанцией всегда было авторитарное государство: во времена просвещенного абсолютизма, в период рузвельтовского “нового курса”, в эпоху социалистических преобразований в России. Вопрос в том, какие силы и на основе какой мотивации (идеи) смогут воссоздать такое государство. Ясно, что сегодня, когда за социал-дарвинистской системой “рынка” стоят столь влиятельные в финансовом, политическом и идеологи­ческом отношении силы, альтернатива не может вызреть на основе чисто рассудочных, технократических модельных расчетов. Конкуренция различных “моделей роста”, мозговые штурмы, предпринимаемые в сообществах нынеш­ней правящей элиты, монополизировавшей процесс принятия страте­гических решений, ничего качественно нового заведомо дать не могут. Требуется прорыв новых типов социальной логики, ничего общего не имеющих с логикой новейшего экономического утилитаризма. Вопросом эпохи и ставкой века стали не те или иные “экономические модели”, а само право народов на существование и человеческое достоинство. Большинству, осужденному на основе новой рыночной логики, должна быть предоставлена реабилитация, которую современный истеблишмент дать не в состоянии. В грядущей постлиберальной фазе мирового исторического развития проступают контуры нового социального государства, ничего общего не имеющего с либеральным “государством-минимумом”. Если либеральное государство по определению не интересуется ценностями и является деидеологизированным, то новое социальное государство не может не предстать по-новому ценностно ангажированным, “фундамен­талистским”. Реабилитация большинства, ныне ускоренно загоняемого в гетто, не может осуществиться на основе либеральной “светской морали”, перешедшей на сторону сильных и преуспевающих. Новое социальное государство, по всей видимости, заявит о себе в какой-то теокра­ти­ческой форме: оно выступит в содружестве с “церковью бедных”, видящей в обездоленных последнее прибе­жище духа, последнюю опору великих и поруганных ценностей.

Нынешний реванш богатых над бедными, “правых” над “левыми”, поборников социального неравенства над адептами равенства и справед­ливости ознаменовался наступлением контрпросвещения в форме радикальных “секвестров” науки, культуры и образования. Новые богатые вышли из сложив­шейся системы национального консенсуса, основанной на прогрессивном подоходном налоге и государственных дотациях в пользу неимущих. В результате произведенного демонтажа социального государства рухнула прежняя система массовой вертикальной мобильности, основанная на демократически доступном образовании. Достоинство человека стало определяться не на основе и по итогам образования, а до образования : одни (богатые) априори оцениваются как достойные всех благ цивилизации, в том числе благ образованности, другие — как априори недостойные. Ясно, что сломать эту новую господскую систему социал-дарвинизма можно, только вооружившись большой (не технократической) идеей, рождающей пассио­нариев и харизматиков. Не оправдав бедных по высшим, сакральным основаниям, мы не сможем вернуть им права, столь стремительно у них отнятые. По меркам нынешних светских идеологий, у бедных нет и не может быть настоящего алиби. А следовательно, нет и не может быть алиби у демократически доступного образования, которое новая рыночная система, замешанная на социал-дарвинизме, отказывается финансировать.