Наш Современник, 2003 № 01

“Ах ты, бедненький! — прямо-таки ласково начал директор, но я-то уже знал, что за этой обманчивой лаской последует. — Когда в сорок первом было надо, мы за трое суток, считай, броню катать научились, на четвертые уже в наркомат обороны докладывали, а для тебя теперь три дня — это мало? Недоспать боишься?! А то, что и школа передового опыта по броне у нас была, в Новокузнецке, что за войну у Магнитки только один орден, а у нас — два, да еще какие, второй у нас — Кутузова первой степени, боевой орден — ни у кого из металлургов такого нет больше, — это для тебя как?! Да, может, ты и вообще жил в Магнитогорске, а не в Новокузнецке?! — И снова перешел почти на шепот: — В общем, голуба, так: немедленно — за стол. Остальное тебе — секретарь парткома. Факты даст. Передаю ему трубку”.

Такие, как говорится, пироги.

Еще десяток минут назад ты об этом и думать не думал, у тебя были совсем другие планы, у тебя на столе — неоконченный кубанский рассказ...

Эх, как он кипел во мне!.. В нашем деле, как в поварском: бывает, варится в тебе что-то как бы на медленном огне, варится и варится, но услышал либо какую историю, либо только одно словечко — и словно сухих как порох дровец в очаг подбросили. Затрещал весело огонь, в котле забулькало: вот-вот готово будет, вот-вот! Теперь забота: приправу бросить да момент не пропустить — снять вовремя.

У меня давно уже сложился сюжет об одном тихом, как ясная осень, робком по характеру чабане, который во время войны был лихим разведчиком. Предки его были казаки — пластуны... И вот на Кубани в самом конце апреля, когда ветераны уже начали потихоньку поглядывать на ордена, готовиться к празднику, один старик сказал мне: “А ты знаешь, как они звали себя раньше, пластуны-то?.. Какой у них был девиз? Скажу тебе: “волчий рот, лисий хвост”. Горло перехватить — и следа не оставить. Серьезные были хлопцы-пластуны, у-у!..”

Удивительное дело: словно знания этого девиза мне только и не хватало — в поезде я прямо-таки мучился, не мог дождаться, когда приеду, сяду наконец за рабочий стол...

Но и этот стальной сибирский город, в который влюбился почти мальчиш­кой, успел прикипеть душой в дни молодости и беззаветно предан был до сих пор, я не мог подвести.

Город, в котором всякий малец знает, что каждый второй танк в войну был из кузнецкой брони, каждый второй снаряд — родом отсюда... Кузбасс стоял тогда против Рура. Стоял насмерть. Голодный стоял, полураздетый, недосыпавший. В разбитых, стянутых бечевкой отцовских сапогах стоял на перевернутых ящиках. Стоял на таком тогда и начинавший после ремеслухи учеником токаря Кузнецов, нынешний директор, — лишь бы дотянуться до суппорта на станке, лишь бы еще один патрон — туда, на фронт, нашим...

И я отложил все другие дела, все бросил. И с яростным чувством человека, который во что бы то ни стало должен догнать уже отошедший поезд, бросился звонить москвичам — металлургам, работавшим в годы войны на комбинате в Новокузнецке, — вся надежда была на них: что хранят они в памяти о тех временах? Что больше остального запомнилось?

Между звонками лихорадочно рылся в своих бумагах, искал старые записи и вдруг наткнулся на короткую строчку: “Актриса оперетты. Днем — марте­новский цех. Каждый вечер — на сцене. Как жила?”

Тут как раз позвонил один из пожилых кузнечан, которого я перед этим через общих знакомых упорно разыскивал, и я первым делом напомнил ему: Московский театр оперетты в годы войны эвакуировали в Новокузнецк. Так вот, не знает ли он что-либо об актрисе, которая...

“Слышал, да, но это — легенда, — уверенно сказал мой собеседник. — Судите сами: провести смену у печи, а вечером — петь... Ну реально ли? Нет, это из области преданий, поверьте мне!”

В тот день в Министерстве черной металлургии был митинг в честь ветеранов, я рассчитывал найти там кузнечан, уже торопился и потому только коротко поблагодарил моего собеседника-реалиста... Зато когда уже после митинга сидел напротив главного специалиста по стали Михаила Моисеевича Привалова, по случаю торжественного дня надевшего все свои многочис­ленные регалии, все же не удержался, спросил его: “А вот эта легенда об актрисе из оперетты...”