Наш Современник, 2003 № 07

Уже лет пять, как я регулярно бываю в Тюремном замке. Теперь — отчасти и “по должности”: как член Попечительского совета при СИЗО (куда вошли и юристы, и деловые люди, и священнослужители, и деятели культуры). Дружен со многими людьми, в нем служащими, а уж сколько заключенных (и вре­менных, и долгосрочных) прошли передо мной за эти годы — не упомнить... И, казалось бы, должен был привыкнуть к тому, что ни одного сколь-либо крупного дельца-преступника или “мафиозо”, местного или приконвоиро­ванного издалека “олигарха” в стенах изолятора не встретишь. (“Такие тут не сидят: откупаются!” — прямо сказал мне хмуроватый офицер “по режиму”). Рецидивисты, уголовники “в законе” — да, такие тут есть, но их, по существу, лишь горстка. Большинство же из тех, кого на Руси издревле звали “несчаст­ными” — действительно несчастные люди: либо самые мелкие предприни­матели, а то и “челноки”, либо мастера различных промыслов, а чаще всего, что называется, “простые трудовые” люди, свершившие различные проступки, которые и преступлениями не назовешь, или же не по своей воле, нередко и по незнанию, вошедшие в противоречие с громадой постоянно меняющихся судебно-правовых законов, установок и уложений. Очень же часто — те, на кого “наехали” влиятельные конкуренты, а то и местная власть со своими “неписаными” налоговыми требованиями... Не говоря уже о ребятне из “неблагополучных” семей: их трудно видеть без слез.

И говорю: привыкнуть пора бы ко всему этому “беспределу” — да вот никак не могу... Недавно разговорился с одним сельским пареньком, ожидающим отправки в “зону”. Механизатор, вообще спец по любой технике поля, вдобавок — единственный из своих сверстников в его родном селе, не сбежавший в город. Обычное дело: выпил, еще захотелось, стал посреди ночи ломиться в дом, где, по слухам, “было”. А там в панике вызвали милицию. А стражам порядка в районе надо было “выполнять процент”: подвели под серьезную статью. В результате — 5 лет лишения свободы! Вот так... Самое страшное: из колонии этот паренек уж точно с психологией зека вернется, с “лагерным” взглядом на мир. Но, пожалуй, еще страшней то, что люди, не среди ночи, а среди бела дня грабящие и дома, и судьбы наши — не просто на воле, но с экрана ТВ убеждают нас в праведности своего грабежа...

...Или — вот этот тринадцатилетний подросток, которому на вид и десяти не дашь, до того он истощенный и малорослый. С несколькими такими же “мелкими” — по приказу “паханов” — грабил ларек. “Зачем?” — спрашиваю. “Есть хотел”. Не могу ему не верить... “А здесь тебе как?” Отвечает: “Хорошо, никто не бьет. Масло тут дают и мясо...” “А что, дома не дают?” Мотает головой, потом тихо говорит: “Не-а, мамка, когда не пьет, кашу варит, и все”.

И все... И сжимаются кулаки, и слезы закипают. Как же должно ненави­деть государство своих граждан, особенно юных, чтобы им в тюрьме стало жить сегодня лучше, чем на воле!..

*   *   *

Конец декабря, железно-кованый мороз... У мемориала-часовни, постав­ленной в память псковских десантников и других наших земляков, погибших в “мирное время” — в разных “горячих точках” страны и планеты, — поминальная встреча: очередная годовщина ввода наших войск в Афганистан. После краткого митинга — по три рюмки (а кто и больше, мороз-то лютый), разговоры... Вот что я услышал там от одного из парней, побывавших в Чечне:

“Выбили мы их из села, загнали в ущелье, сами туда не лезем, сидим, ждем, пока они высунутся, выкуриваем их. Вдруг смотрим: они уже наверху, на скалах, пролезли туда какой-то тропой. В горы уходят... А еще орут, суки, слышно-то хорошо: “Ведь это наши горы, они помогут нам, они помогут нам!” Тут мы аж затряслись! Вот ведь наглецы: нашу песню, Высоцкого нашего под себя приспособили!..”

Да... “Ведь это наши горы...” Думал ли таганский бард, слагая в 60-е годы свои песни для альпинистского фильма “Вертикаль”, кто и при каких обстоятельствах будет петь про “наши горы”, — полагаю, ему и в страшном сне привидеться не могло то, о чем рассказывал псковский “чеченец”. Как наше слово отзовется... И впрямь умом нас не понять. Вспоминается хрипящий голос того же паренька у мемориальной часовни: “А все ж, думаю, хоть и бандиты они — но молодцы! Не дали себя в обиду... А мы? Там нас предавали и продавали все, сверху донизу, здесь нам в морду плюют, а мы все терпим, сопим в две дырки. И еще себя утешаем: мол, нас долбают, а мы крепнем. Да что же мы за народ такой!”

*   *   *

Эта мемориальная часовня заслуживает того, чтобы о ней сказать отдельно. Уже тем уникальна она, что сооружалась почти исключительно на народные пожертвования. Что тут скажешь: нет денег у власти на памятные знаки защитникам страны. Что ж — собрали по всей области, по крохам, по копейкам, поставили — и именно в день поминовения Александра Невского, осенью 96-го. На торжество открытия прибыли многие военные с большими звездами. Был и тогдашний командующий ВДВ Подколзин, еще не знавший, что его через месяц “схарчат” облеченные высшей властью люди, которым очень не по нутру эти самые ВДВ...