Наш Современник, 2003 № 10

[…] Так как доблестные украинские и русские армии вынудили легионеров оставить свою добычу, раздосадованное польское военное командование задумало увековечить свою память в Киеве по примеру Герострата. Ни разу за всю мировую империалистическую войну не было ничего подобного тем гнусностям и преступлениям против цивилизации, которые совершили поляки в Киеве перед своей эвакуацией. Пре­красный собор Святого Владимира, эта не имеющая себе равных жемчужина русского регионального зодчества и уникальный памятник с бесценными фресками Васнецова, был уничтожен поляками при отступлении только потому, что они желали выместить свою злобу на неодушевлённых предметах. Таким образом, общая сокровищница человеческой цивилизации лишилась уникального произведения искусства в результате отвратительного вандализма охваченных отчаянием поляков […]***.

 

Конечно, применяемые в этом документе обороты несколько грубоваты для дипломатического языка, но они чётко отражают суть дела.

 

Захваченные в ходе войны территории Польша должна была позднее возвратить, что окончательно закреплено и в итоговых международных документах Второй мировой войны, и в документах СБСЕ 1975 года.

Вот так распорядилась история в отношении одной из острейших проблем, являвшейся основной причиной военной кампании 1919—1920 гг.

 

 

 

Глава V

Судьбы российских военнопленных в войне

с Польшей 1919—1920 гг.

 

Трагическим последствием войны с Польшей явилась судьба российских солдат, оказавшихся в плену, в основном, в результате предпринятого в августе 1920 года* поляками контрудара под Варшавой, решившего исход всей кампании.

Так сложилось, что вопрос о бесчеловечных условиях содержания российских военнопленных, который в первые годы после окончания войны был предметом неоднократных официальных протестов РСФСР по дип­ломатическим каналам**, впоследствии продолжительное время оставался как бы на обочине двусторонних отношений и вне поля зрения советской дипломатии. Времена были жестокие, в Первой мировой и гражданской войне погибли миллионы людей. На фоне подобных гигантских катаклизмов смерть десятков тысяч солдат, к тому же ещё попавших в плен, видимо, рассмат­ривалась лишь в качестве неприятного эпизода, как и вообще сама война с Польшей.  После Второй мировой войны вопрос о пленных также не поднимался, поскольку в соответствии с действовавшей в то время установкой высшего партийного руководства считалось неуместным и политически вредным обвинять в чём-то Польшу, ставшую теперь близким союзником. И только лишь спустя 70 лет, в 90-е годы прошлого века, после облегчения доступа к архивам объективные исследователи и публицисты в своих статьях, появившихся в 1993—1995 гг.***, стали мало-помалу открыто говорить о страшной судьбе российских солдат в польском плену. При этом преследо-валась цель обратить внимание российской и одновременно польской общественности, научных кругов обеих стран на существование во взаимоот-ношениях не менее острого и болезненного вопроса для России, нежели печально известная катынская трагедия для поляков. К этому времени исчез основной сдерживающий фактор: вместе с ликвидацией Организации Варшавского договора перестали существовать союзнические отношения между Россией и Польшей.  Вопрос о трагедии в Катыни и вопрос о гибели российских пленных в польских лагерях — это две совершенно разные проблемы, которые должны решаться и решаются не в связке, а отдельно. Вместе с тем нельзя отрицать, что эти два вопроса действительно объединяет одна общая черта — гибель десятков тысяч людей. Только в этом смысле можно и нужно говорить об общности двух трагических эпизодов в истории двух стран.

Изложим нашу точку зрения на проблему военнопленных, остановившись только на её основных моментах.