Наш Современник, 2003 № 11

В. Б.: Во главе массовых идеологических движений в России, как правило, стояли люди высокой культуры. Лидеры русской интеллигенции любого направления были при этом и крупными мыслителями, творцами, авторами знаковых книг — возьмем примеры даже из нашего недавнего прошлого: Дмитрий Лихачев, Вадим Кожинов, Александр Зиновьев, Алек­сандр Солженицын. Сегодня былой литературоцентризм в России успешно ликвидируется по инициативе сверху. Писатели любого направления, мыслители, поэты изгнаны с телевидения. Государственная политика в области культуры направлена на то, чтобы доказать: культура и литература — это частное дело граждан. Кто-то любит бейсбол, кто-то кока-колу, а кто-то пописывает стишки, и находятся такие оригиналы, которые их почитывают. Как бы меня ни уверяли в ином, но я убежден — это осознанная политика. Литература объясняет смысл жизни человека. А нужен ли сегодня осмысленный человек? Какова, на ваш взгляд, роль писателя в обществе? Должен ли он и сегодня “глаголом жечь сердца людей”? Если любимый писатель у президента Путина — это Михаил Жванецкий, не говорит ли это и о его понимании литера­туры как развлечения? Или всё-таки писатель на Руси был и остаётся пророком, воспитателем чувств, наставником человеческих душ?

С. Г.: А как же иначе? Я по-другому себе писателя и не представляю. Мы всегда привыкли считать, что писатель — это совесть нации. К писательскому слову у любого русского человека особое внимание. Отсюда на Руси и исконная наивная вера в печатное слово, которая, к сожалению, сегодня используется часто злоумышленниками. Отношение к писательству как к простому ремеслу и к культуре в целом как к ремеслу, которое складывается под нажимом сверху в последние годы — это результат духовного упадка и деградации нашей политической элиты. Как известно, рыба гниет с головы. Если властвующая элита бескультурная, бездуховная, то, соответственно, и спрос политический, который она формирует к писательскому сообществу, точно такой же бездуховный. Коммерциализация культуры — следствие деградации власти. Власть, которая погрязла в коррупции, погрязла в мелких корыстных частных интересах, не нуждается ни в культуре, ни в писателях. Писатель по определению — человек, который пишет правду, докапывается до истины. Русский писатель традиционно не просто творит во имя своего личного удовлетворения, но и выражает общественное сознание. Он несет ответственность за состояние умов в обществе.

В. Б.: Поэтому писателя на Руси так ценили и так боялись, так возносили наверх и так беспощадно преследовали...

С. Г.: Если писательский труд у нас коммерциализируется, он неизбежно начинает работать на обслуживание низменных инстинктов человека и общества. На потеху потребителю. Писательский труд теряет свой великий смысл. У нас культурная политика государства утратила смысл, о чём красноречиво говорит нынешняя деятельность Министерства культуры во главе со Швыдким. Впрочем, трудно найти смысл и во всей нынешней деятельности нашего правительства.

В. Б.: Вот уже более десяти лет наше государство отдало все господст­вующие позиции в культуре и в литературе одной лишь радикально-либе­ральной группе деятелей искусства. У них все Государственные премии последних лет. У них дотация на журналы и газеты либерального направления. Свыше 90 процентов огромной писательской делегации на Франкфуртскую книжную ярмарку составляют либеральные литераторы во главе с Виктором Ерофеевым. И куда же либералы привели нашу культуру и литературу? Читатель отвернулся от них. Читатель предпочёл рыночный ширпотреб всем либеральным культурным ценностям, всем сомнительным, далеким от нравственности экспериментам типа выставки “Осторожно, религия”, не случайно устроенной в музее академика Сахарова, в самом логове либера­лизма… Культурная политика либералов тотально провалилась. На сцене и на экране стал господствовать конферансье, ранее лишь заполнявший паузы между выступлениями солистов. Все эти Петросяны и Задорновы оттеснили культуру на задний план. Пошлость и зубоскальство заполонили всё культурное пространство. Нам говорят: так желает народ. Рынок определяет место артиста и художника. Не пора ли подвинуть рынок с пространства культуры? Не пора ли внедрять подлинное высокоталантливое искусство в народ без всякого стеснения, как картошку при Екатерине? Надо ли потакать низменным инстинктам публики в культурной политике государства?