Наш Современник, 2004 № 05

Тов. Шолохов, я прочитал все три книги “Тихого Дона”, а также первую книгу “Поднятой целины”. Очень понравились книжки. Я слышал про Вас одну вещь, как будто бы Вы где-то, каким-то образом, будучи на войне, достали материал “Тихого Дона” с помощью некоего офицера, и сами его только обработали. Но когда я прочитал книгу первую “Поднятой целины”, то всякая вера слухам о “Тихом Доне” исчезла. “Поднятая целина” очень сильная современная повесть, материал которой, кроме как из своего ума, позаимствовать негде. Согласно Ваших произведений я Вас, товарищ Шолохов, считаю наилучшим художником литературы. Может быть, Вы, читая это мое письмо, думаете, что, мол, кто ты такой, берешься оценять мои давно признанные хорошие произведения. То на это дано право каждому читателю любого произведения, ибо оно предназначается для его, т. е. чи­тателя.

Пишу от искреннего пожелания. Больше всего мне, как и многим другим, нравится простота и прямота Вашего выражения. Я читал произведение (оно названо Роман) — “Огонь” французского писателя Анри Барбюса*, который мне показался очень скучным. То есть, обратно тому, что от Вашего оторваться трудно, а к “Огню” приступить читать трудно. И вряд ли об “Огне” кто чего знает. Я его тоже почти забыл, а героев романа всех забыл на третий день.

Но забыть из “Поднятой целины” Нагульнова, Давыдова, Разметнова, Островнова Якова Лукича, деда Щукаря, контрреволюционера Половцева, Лушку вряд ли удастся. Они все как живые восстают в памяти.

Насчет слабости в женщинах, т. Шолохов, недостаток, верно. Но очень хорошо (привлекательно читателям), что есть сценки вроде сцены Давыдова с Лушкой. Советую обратить на это внимание. Это подчеркиваю. Больше нужно таких эпизодов, и ты станешь еще более популярнее.

 

Я, Симаковский Александр Иванович, рождения 1912 года, служу с 1934 года в рядах РККА. Нахожусь в погранотряде войск НКВД, г. Бауманабад, п/я № 5, Средняя Азия.

Т. Шолохов, я надеюсь от тебя получить ответ. Жду.

 

 (ед. хр. 702, лл. 35—36 об.)

 

15 февраля 1936 г.

 

У меня есть просьба такого содержания.

Контрреволюционное офицерство вместе с казаками расстреляли отряд красной гвардии Подтелкова.

Я полагаю, что из тех людей контрреволюционеры где-нибудь отсижи­ваются в разных щелях в Сов. Союзе.

Я прошу вас о ходатайстве перед ЦИКом о розыске их и предании перед нар. массами, судить самой строгостью — “расстрелять”. Судить и расстрелять там же, где был расстрелян отряд героя Подтелкова. А также и просмотреть действия Григория Мелехова по отношению к Подтелкову.

Ответ прошу дать через газету “Правда”.

 

Суханов Ф. А., 1911 г. рождения, член ВЛКСМ, командир отделения.

УССР, Ямпольский погранотряд.

(ед. хр. 705, л. 90)

 

26 августа 1936 г.

 

М. Шолохов. “Тихий Дон”. Книга первая. Гослитиздат, 1935

(отв. редактор Лукин*)

Особенно мне не понравилась и возмутила меня третья часть этой книги.

Откройте стр. 232. В начале 1-й главы читатель узнает, что события происходят в 1914 году (дата империалистической войны). На стр. 237 той же 1-й главы дается Шолоховым пейзаж летний с дикими раскатами грома и палящей молнией.

Дальше: “По ночам на колокольне ревел сыч. Зыбкие и страшные висели над хутором крики, а сыч с колокольни перелетал на кладбище, ископыченное телятами, стонал над бурыми затравевшими могилами.

— Худому быть, — пророчили старики, заслышав с кладбища сычиные выголоски.

— Война пристегнет.

— Перед турецкой кампанией накликал так вот.

— Может, опять холера?

— Добра не жди, с церкви к мервецам слетает.

— Ох, милостивец, Миколай Угодник...”

Дальше: “Шумилин Мартин, брат безрукого Алексея, две ночи караулил проклятую птицу под кладбищенской оградой ”

И в конце концов по Шолохову получается, что сыч накликал беду.

1) Тут же после стона и рева сыча арестовали Штокмана,

и 2) на стр. 275—278 читатель узнает о войне.

“Напророчили” шолоховские старики и Шумилин Мартын. Художест­венные средства, которыми пользуется Шолохов (пейзаж с молниями, таинственный сыч, диалог между мужем и женой Шумилиными), все это помогает закреплению предрассудка у известной группы читателей.

И главное, автор не вмешивается в эту нелепость, не борется с приметами (предрассудками), а плетется за ними, следовательно, укрепляет, насаждает их.

Апеллировать, предположим, к сознанию читателя? Нет. На это надеяться нельзя. К великому сожалению, еще можно встретить много и таких читателей “Тихого Дона”, которые верят в приметы простонародья, хотя и идущие от темноты и невежества, но слишком впитавшиеся в сознание.

Приведенный мною пример с насаждением примет (предрассудков) у Шолохова не единичный.

В той же 3-й части (откройте стр. 379—380) в гл. XXII у Аксиньи умирает дочка от скарлатины.

“В первый же день, как только болезнь свалила девочку с ног, Аксинье вспомнилась горькая натальина фраза: “Отольются тебе мои слезы”, и она решила, что это ее бог наказывает за то, что она глумилась над Натальей.

“Господи, прости!.. Не отнимай! Пожалей, господи, смилуйся!””

Девочка умирает. Умирает очень трогательно. Получается, по Шолохову, что действительно наказал бог или какая-нибудь другая сила.