Наш Современник, 2004 № 12

В январе 1938 года собрался Пленум, на котором с основным докладом выступил Маленков. Называя поименно первых секретарей, он говорил, что в областях и республиках исключены из партии тысячи человек, что их тут же арестовали. “Мы проверили и выяснили, что практически все невиновны”. Далее он обвинил партократов в том, что они подписывают даже не списки людей, а цифры. В ответ первый секретарь ЦК КП(б)Аз Багиров рассмеялся. Маленков открыто бросил обвинение первому секретарю Куйбышевского обкома партии П. Постышеву: вы пересажали весь партийный и советский аппарат области! На что Постышев отвечал в том духе, что арестовывал, арестовываю и буду арестовывать, пока не уничтожу всех врагов и шпионов! Но он явно перехватил во фрондерстве, и через два часа после этой полемики его вывели из состава кандидатов в члены Политбюро, в конце февраля его арестовали, а через год приговорили к расстрелу.

— Но все же террор на том Пленуме остановить не удалось.

— Это лишний раз подтверждает, что и в 37-м году еще не было всесильного диктатора Сталина, был всесильный коллективный диктатор по имени Пленум.

— Репрессии серьезней всего ударили именно по инициаторам террора — почти все они погибли. Раз за разом на пленумах им предлагалось проголосовать за вывод из состава ЦК очередной партии арестованных товарищей — порой за несколько месяцев состав ЦК менялся на треть, — и они безропотно голосовали. Ни один не попытался хоть что-нибудь сделать?

— Воля их была полностью парализована страхом, который внушал им ими же созданный монстр.

— И все же, раз закон о выборах формально был принят, почему же он не претворялся в жизнь?

— В обстановке террора применять его было невозможно. Судите сами. Все знали, что первый секретарь находится во главе тройки края или области и может расправиться с кем угодно. Кто же будет выдвигать против него свою кандидатуру? Ведь завтра и сам кандидат будет расстрелян, и семья его пойдет по этапу. Сталин понял, что проводить демократические выборы во время массовых репрессий не имеет смысла.

Кроме того, Сталин понимал, что альтернативные выборы породят новую волну репрессий, что может быть чревато новой гражданской войной. В октябре 1937 года снова собрался Пленум партии, уже третий в течение этого года. Мне удалось обнаружить в архивах уникальный документ: 11 октября 1937 года в шесть часов вечера накануне Пленума Молотов подписал окончательное отречение от сталинской идеи состязательных выборов. Взамен Пленум утвердил безальтернативный принцип — “один кандидат — на одно вакантное место”, что автоматически гарантировало партократии абсолютное большинство в Верховном Совете. То есть за два месяца до выборов она уже победила. Естественно, была похоронена и идея создания новой Программы партии. Сталин не простил партократии ее победы — вся она погибла, освободив места молодым технократам.

“Кремлевский заговор”

 

— Допускаю, что в 1935 году уставным путем Сталина убрать было уже невозможно. Но все же удивительно, что люди, у которых за спиной тюрьмы, подполье, гражданская война, шли на заклание как бараны и никто из них даже не попытался организовать против тирана заговор или покушение.

— Я могу утверждать, что один заговор определенно был. Относительно иных такой уверенности у меня нет. Во главе заговора стояли упомянутый уже Авель Енукидзе и Рудольф Петерсон — участник гражданской войны, принимал участие в карательных операциях против восставших в 1918 году в Тамбовском и Козловском уездах, командовал бронепоездом Троцкого, с 1920 года — комендант Московского Кремля. Они хотели арестовать сразу всю пятерку — Сталина, Молотова, Кагановича, Орджоникидзе, Ворошилова.