Наш Современник, 2005 № 01

Второй слой писем — это «реабилитационные письма» последних лет, где А. А. с блеском и литературным талантом отбивал у власти реабилитированных коллег, друзей, старых знакомых. Только зная, как я, советскую догматическую систему изнутри, понимаешь это удивительное мастерство крупнейшего чиновника и писателя писать в поле привычных для советских чиновников образов и системы доказательств. Он талантливо сплетает свои запоздалые панегирики из старых подлинных воспоминаний, верности убеждений своих протеже, примеров из их биографий. Он будто боится кому-нибудь отказать. Он, властный чиновник, хочет быть первым и основным просителем за этих незаконно страждущих.

Но здесь же есть очень интересные письма, свидетельствующие о приоритете его знакомых и друзей или о разнообразии обращенных к нему просьб. Он, например, пишет: «Председателю Совета Министров СССР товарищу Булганину Н. А. Прошу Вас дать указание о прикреплении к первой поликлинике 4-го управления Министерства здравоохранения (так называемой „кремлевской“) писателя Маршака Самуила Яковлевича».

Самые поразительные — это письма Пастернака Б. Л. Они большие, написаны настоящим поэтом, здесь яркость стиля и энергия. Кажется, у Фадеева и Пастернака были не самые ровные отношения. В этих письмах Пастернака чувствуется, как мне кажется, отработанное и застарелое презрение, но тем не менее все они посвящены какой-то просьбе, даже комплексу просьб. Поэт расчетливо и прозорливо ведет свои материальные и издательские дела. Дружба льва и тигра. Кажется, о чем-то подобном писал в своих воспоминаниях Вася Ливанов.

На этом пока чтение прекращаю, впереди у меня раздел, посвященный переписке Фадеева и Твардовского.

7 апреля, воскресенье. В последней «Литгазете» напечатано открытое письмо Лимонова к министру культуры Швыдкому. Если уж кому-либо и завидовать из современных русских писателей — то Лимонову; какой талант, какая ярость, какая открытость и какая судьба. Письмо яростное и точное. Гениальность Эдуарда Вениаминовича выразилась уже и в том, что он своей мишенью выбрал Швыдкого. Для министра это очень неприятный текст. Он открывается обращением: «Уважаемый господин Министр культуры!» О сути, в чем его обвиняют, я не пишу, для меня новое — только одно: «попытка организации вооруженного формирования, чтобы потом вторгнуться в республику Казахстан». Глупость все это. Но вот потрясающие последние пассажи этого письма. «Я понимаю, — пишет Лимонов, — что идеалом писателя для российского государства образца 2002 года служит Жванецкий, а его украденный джип — потеря для культуры России, но я хочу, чтобы Министерство и Вы лично предприняли усилия для моего освобождения».

Стиль самодостаточного писателя — умение говорить с властителями мира на равных. По крайней мере, у писателя больше шансов остаться в энциклопедии и уж особенно в памяти народной, чем у телевизионного ведущего и послушного министра.

«Прошу Вас обратиться к президенту Путину, к господину Патрушеву и господину Устинову и как министр культуры объяснить им… Объясните Вашим товарищам министрам, господин Министр, что я не Жванецкий, что меня будут изучать в школе и университетах рядом с Хлебниковым и Достоевским». Браво! Господин министр теперь узнал, что его обязанность не просто тусоваться и заботиться о канале «Культура» — он, голубчик, отвечает не только за библиотеки и кинотеатры, но и за всю культуру.

8 апреля, понедельник. Вечером немного посидел над «Сказками» и читал переписку Фадеева. Мы, конечно, выпустили грандиозную книгу, здесь не только новый Фадеев, но и новая русская литература. Писатели, даже самого первого ряда, поразительно и грандиозно чего-то все время просят у своего принципала. Огромное впечатление на меня произвело письмо Пастернака:

«…Два года тому назад издательство „Искусство“ заключило со мной договор на выпуск собрания моих шекспировских переводов. Если это возможно, мне хотелось бы, чтобы они их все-таки издали, и 30 тыс(яч) недоплаченных, которые я бы получил при выходе собрания. Сейчас я для Детгиза перевел „Короля Лира“. Может быть, они включили бы его в собрание» (260,1).

Дальше — больше.