Наш Современник, 2005 № 02

Вот эти извлекаемые из уроков духовные крупицы говорят о том, что вне проблемы веры всякий разговор о творчестве русских классиков поверхностен. Без этих маленьких откровений нельзя, видимо, детям дать почувствовать опасность зла нигилизма, перед которым они иногда могут быть беззащитны. И вообще, без этого приобщения молодежи к тайне добра — невозможно, видимо, ничему научить, невозможно «открыть» сердца детей, до которых учителю сегодня так трудно бывает достучаться. Ведь в наши нелегкие, очень опасные времена, по словам современного подвижника, — «грех ввели в моду» и его «считают прогрессом», есть люди, которые «оправдывают то, чему нет оправдания, и поют греху дифирамбы». А считать грех прогрессом и считать, что нравственность отжила свой век, — это, кроме всего прочего, самая страшная хула на Святого Духа. Об этом говорит в своих «Словах» старец Паисий Святогорец. Грек по национальности, он заставляет вспомнить столь любимых Лесковым праведников-первохристиан — его «легендарные характеры». Подвижник, который юношей в годы Второй мировой войны воевал с фашистами, был связистом, говорит: «Сейчас мы сражаемся либо на стороне Христа, либо на стороне диавола. Кто с кем — расстановка сил предельно ясна. Во время оккупации ты становился героем, если не приветствовал немца. Сейчас ты становишься героем, если не приветствуешь диавола».

Наставник учит, что «среди царящей расхлябанности очень поможет подвижнический дух», и приводит такой простой пример: бегуны на стадионах не оглядываются назад, чтобы увидеть, где находятся последние. Ведь если они будут глазеть на последних, то станут последними сами. Больше всего именно к литераторам и учителям имеет отношение то, о чём он ведёт речь: «Нам надо освятить знание… Если знание и образование не освятятся, то они окажутся ни на что не годными и приведут к катастрофе»…

Русские писатели давно предупреждали, что знания, не освященные верой, моралью, могут принести зло. Мысль, не освященная верой, моралью, может быть доведена до того самого тупика — «некудовщины». Без понимания невидимой духовной борьбы невозможно понять лесковские мотивы «всегубительства» и морового поветрия…

Школьники слышат мотив «некудовщины» на последних страницах романа «Преступление и наказание», где Достоевский изображает увиденную его героем во сне страшную картину: мир осуждён на моровую язву, от которой все должны погибнуть, кроме немногих избранных; появились какие-то микроскопические существа — трихины, вселявшиеся в тела людей, но это были «духи, одарённые умом и волей». Зараженные люди становились сразу бесноватыми и сумасшедшими и считали только себя и свои научные выводы и убеждения правильными. «Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нём одном и заключается истина». Всё перепуталось: что считать добром, что — злом, «кого обвинять, кого оправдывать». Люди убивали друг друга в бессмысленной злобе, всякий предлагал своё, и ни на чём не могли остановиться. Прекратились земледелие и ремёсла. Начались пожары, голод. «Все и всё погибало».

Рисуя эту ужасную картину, Достоевский подчёркивает (и это отмечает учитель), что основная причина всеобщей гибели в том, что люди утратили Истину, стали считать, что истин столько, сколько людей, что каждый может быть изобретателем своей «теории». Человечество, не признающее Того, Кто сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6), — несчастно и идёт к своей погибели. Спасутся немногие… Писатель называет их «чистыми и избранными, предназначенными начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю». Вот что ожидает мир, основанный не на твёрдой духовно-религиозной основе.

Важно, чтобы мы не забывали того, о чём говорится в известном высказывании нашего классика: мы русские в той мере, в какой мы православные. Эту свежую струю в духовной жизни России, для многих ещё непонятную, неожиданную, удивительно точно, прозорливо выразил Достоевский в «Дневнике писателя». «Неожиданным (впрочем, далеко не для всех), — говорил он, словно глядя нам в глаза, — было то, что народ не забыл свою великую идею, своё „православное дело“ — не забыл в течение рабства, мрачного невежества, а в последнее время — гнусного разврата, материализма… Даже, может быть, и ничему не верующие поняли теперь у нас, наконец, что значит, в сущности, для русского народа его Православие и „православное дело“. Что это именно есть прогресс человеческий, всеочеловечивание человеческое, так именно понимаемое русским народом, ведущим всё от Христа, воплощающим всё будущее своё во Христе и во Христовой истине и не могущим и представить себя без Христа».

Вероятно, именно эта общность в главном — понимании православного дела как истинного прогресса человеческого — определила и систему воспитания Лескова: она основана на его борьбе с нигилистическим злом, духом разрушения и — верности писателя праведническому идеалу.

Как очерняют праведников