Наш Современник, 2005 № 03

Когда в Испании началась гражданская война, Тухачевский и Уборевич предложили Сталину направить их в эту страну на помощь республиканцам. Об этом сообщал сам Сталин, задолго до репрессий, в иронично-снисходительном тоне. Заместитель наркома обороны хочет ехать воевать в чужую страну? Вот уж это «оздоровило» бы международное положение! Какой сильный козырь получили бы сторонники вооруженного «крестового похода против коммунизма»! Но главное даже не в авантюризме подобного предложения. Авантюризм здесь наличествует с точки зрения дипломатии, а Тухачевский преследовал не дипломатические цели, не цели внешней политики СССР. Он явно хотел подготовить почву для победы ультралевых сил, которая создала бы столь желанную для него революционной базу. Кстати, с этой базы военным заговорщикам могли оказать самую действенную поддержку.

Бросается в глаза одно потрясающее совпадение! В конце апреля — начале мая, когда в Москве планировалось осуществить военный переворот, в испанской провинции Каталония полыхал ультралевый мятеж. Костяк его составляли анархисты из Национальной конфедерации труда (НКТ). Серьезную поддержку им оказала Рабочая партия марксистского единства (испанская аббревиатура — ПОУМ). А это была протроцкистская организация.

Я использовал приставку «про» не случайно. Троцкисты очень обижаются, когда ПОУМ считают троцкистской партией. И это тот редкий случай, когда они хоть отчасти правы. Действительно, в ПОУМ существовало несколько фракций. Только часть из них склонялась влево, к троцкизму, другую часть кренило вправо — к левой социал-демократии. (Между прочим, это отлично демонстрирует ту легкость, с которой ультралевые объединяются с «правыми оппортунистами» — тогда, когда речь идет о борьбе против «сталинизма», то есть против патриотического социализма.) Однако сам Троцкий возлагал очень большие надежды на ПОУМ, считая, что она способна перевести испанскую революцию на коммунистические, пролетарские рельсы. И мы можем смело делать вывод — Троцкий был замешан в левацком мятеже. А то, что попытка путча в Москве совпала по времени с путчем в Барселоне, говорит о многом.

Сталин, однако, сумел подавить оба эти путча. Победа над военными заговорщиками еще больше укрепила его позиции и дала ему основания для новых структурных преобразований. Решение ПБ от 11 мая 1937 года предоставляло верному сталинцу Маленкову и руководимому им отделу работы с партийными органами (ОРПО) очень большие полномочия. Теперь аппарат ЦК напрямую контролировал все кадровые перемещения, осуществляемые как в партийных, так и в государственных организациях. Во-первых, это давало в руки первого секретаря ЦК Сталина мощнейший организационный ресурс. Во-вторых, решение ПБ было серьезным шагом на пути затеянных им широкомасштабных реформ.

Сталин хотел избавить партию от непосредственного руководства государством. Но он вовсе не хотел, чтобы она перестала быть правящей партией. Он планировал сосредоточить ее руководящую роль на идеологии, а также на контроле за кадровой политикой. Иными словами, партия, по мысли Сталина, должна была руководить государством, но лишь опосредованно, более гибко. Решения по всем вопросам внутренней и внешней политики принимали бы государственные организации, однако партия могла бы сказать свое веское слово посредством кадровых рычагов. Таким образом, и государство, и партия находились бы в равновесном состоянии, дополняя друг друга.

Сталин был противником догматизма и заидеологизированности, присущей коммунистам. В то же время он отлично понимал, что первейшей слабостью дореволюционной правящей элиты была ее аполитичность. Царская Россия обладала мощным государственным аппаратом, сильнейшей армией, неплохой жандармерией. Однако у нее совершенно не было политической организации, которую она могла бы противопоставить революции. Власть смогла подавить вооруженные восстания времен первой русской революции. Власть обуздала кровавый эсеровский террор. Но она показала себя абсолютно беспомощной в 1915–1917 годах, когда в основу подрывной деятельности была положена парламентско-пропагандистская деятельность либеральных партий. Прогрессивный блок нападал на правительство в Думе, но Совет министров принял решение никак не отвечать на клевету кадетских адвокатишек. В крайнем случае цензура вымарывала из газет речи оппозиционеров, что не только не помогало, а, напротив, вредило. Люди тянулись к запретному плоду, любопытствовали, что порождало самые невероятные слухи и домыслы. Итог общеизвестен.

Сталину было очевидно, что государственный аппарат, замкнувшись сам на себе, окостенеет, превратится в «силу», неспособную отвечать на политические вызовы эпохи. Мало чего хорошего принесла бы и партийная монополия, которая растворила бы партию в рутине повседневных дел, сделав ее организацией бюрократов и канцеляристов. Так оно и произошло. Сталинский урок пошел не впрок хрущевско-брежневским партаппаратчикам.

Жаркое лето 1937 года