Наш Современник, 2005 № 08

В последние годы предпринимаются попытки обобщить скандинавский опыт. В новых условиях скандинавская модель рассматривается не только в качестве противовеса капитализму, с одной стороны, и социализму, с другой, но и как альтернатива глобализации с ее негативными последствиями — сокращением рабочих мест на Западе, подрывом влияния профсоюзов, уменьшением отчислений в государственные и местные бюджеты из доходов транснациональных корпораций и, как следствие, «усыханием» социальных пособий. Настольной книгой нового течения стала работа профессора Стокгольмского университета Иоахима Пальме (сына убитого — по одной из версий агентами ЦРУ — премьера Швеции социалиста Улофа Пальме) «Северная модель и модернизация социальной защиты в Европе». Последователи И. Пальме, такие как профессор Еспин Андерссен и Суне Перссон, звонкую декларацию которого я процитировал выше, прямо говорят о «Северной альтернативе» как идеологии современного государства всеобщего благосостояния.

К сожалению, работы авторов этого направления до сих пор не переведены на русский язык. Достижения северных соседей замалчиваются. Что могло бы удивить: ведь они признаны во всем мире. Более того, со Скандинавией нас объединяет опыт «догоняющей модернизации» — форсированного преодоления пути от архаичного аграрного общества к индустриальному. И если скандинавам — в отличие от нас — посчастливилось преодолеть этот путь без колоссальных потерь, а затем одними из первых вписаться в общество постиндустриальное, то их достижения должны представлять особый интерес для России. Однако, как мы увидим далее, в московской элите имеются влиятельные противники «Северной альтернативы» — именно потому, что она позволяет избежать гибельного перекоса в сторону «дикого капитализма».

Поэтому не стоит удивляться скромному количеству публикаций на сей счет в российской прессе. Мне удалось отыскать всего две статьи, написанные на шведском материале, и одну, обобщающую норвежский опыт. В Интернете представлено немало научных рефератов, но они не предназначены для широкой аудитории. Попробую суммировать сведения.

Поскольку наиболее последовательно скандинавская модель осуществилась в Швеции, систему социальной защиты мы рассмотрим на ее примере.

Эта система — детище социал-демократической партии, правящей в стране (с небольшими перерывами) с 1932 года. В основе «шведского льготного рая» — перераспределение национального дохода через государственный бюджет. Тот, в свою очередь, наполняется за счет налогов. Шведские налоги — самые высокие в мире. На рубеже 90-x суммарные поступления от налогов составляли 56 % шведского ВНП, тогда как в других странах ЕС они не превышали 41 %. Основная нагрузка падает на лиц со сверхдоходами — максимальная ставка — 50 % (и это в качестве «послабления» — до 1991 года она равнялась 72 %!). Для среднеоплачиваемых работников планка — 30 %. Малообеспеченные, а в Швеции таковыми считают тех, кто получает менее 90 тыс. крон в год (12 тыс. долл.), платят по ставке 20 %.

Вот мы говорим: налоги, бюджет. А можно определить и по-другому: н а ц и о- н а л ь н а я с о л и д а р н о с т ь. Конечно, с кровными расставаться нелегко — по всей стране на кухнях ворчат. Но отдают деньги: каждый — сколько положено.

Так набирается «шведская сотня» — 100 млрд долл., составляющих годовой бюджет. Большая его часть (свыше 50 %) тут же возвращается населению в виде разнообразных трансфертных платежей: пенсий, жилищных субсидий, пособий на детей, сельскохозяйственных и промышленных субсидий. Вы спросите: зачем же тогда собирать эти деньги в Центр? Во-первых, не только в Центр (основные налоги в Швеции собирают коммуны — аналог наших районов). Во-вторых, больше денег берут у богачей, а отдают больше тем, кого здесь именуют «нуждающимися». Вы полагаете, другая часть бюджетных денег идет на государственные нужды? Правильно, но это средства не столько на содержание госаппарата, сколько на функционирование разветвленной сети бесплатных больниц, вузов, школ, детских садов.