Наш Современник, 2005 № 08

Вологодское Кубенское озеро — это живой организм: то волнуется, то отдыхает, то гневается, а то, как и море по известному сравнению, смеется. Выйдешь в тихий вечер на крыльцо, а со стороны берега доносится гул — волна за волной с ревом накатывают на берег, покрывают сердитой пеной камни, несут с гневной водой взвесь песка и ила, клочья водорослей и лесной мусор. Вся природа уже успокоилась, впала в благостное умиротворение, а озеро раскачалось, стенает и сердится за дневной ветер, который налетел, поднял волну с «барашками» и улетел дальше — гнуть в свирепых порывах леса, крутить пыль на дорогах, утробно завывать в ущельях каменных городских кварталов. Только к утру озеро успокоится и встретит рассвет ласковым тихим приплёском. Будто и не было бури.

Явления природы здесь никогда в точности не повторяются. Гроза после жаркого антициклона тяжела и злобно-порывиста. С первым валом грязно-сероватого оттенка черные тучи накатываются с северо-запада всякий раз быстро и неожиданно. Еще умильно светит на другой половине неба солнце, тихо порхают птицы, но на объятую страхом вторую половину неба лучше не смотреть: жутко.

По контрасту с кубенскими грозами вспоминается удивительное явление, виденное мной как-то в августе. Я вышел ночью во двор под черное глухое небо с яркой звездной россыпью. Такая была темень, что выколи глаз, и только прямо над моей головой повисла молочно-белая, огромная линза. Это было как чудо, каких человек не предполагает увидеть в природе. Долго я приходил в себя, пока не заметил, что сквозь стойкое белое марево просвечивают острые лучики звезд. Полная луна, отражаясь от тихой глади озера, бросила блик на небо через воздух, пропитанный мельчайшими дождевыми испарениями, которые и «сотворили» эту летающую тарелку в ночном небе.

«Зимой на озере немудрено заблудиться и среди бела дня, — рассказывает о другом времени года Надежда Александровна Плигина, удивительная женщина, вдова Александра Николаевича Плигина, который в одиночку восстанавливал Спасо-Каменный Преображенский монастырь на кубенском острове. — Может начаться такой густой снегопад, что невозможно сориентироваться, в какую сторону идти. Или разыграется метель и в течение пяти минут заметет следы: дороги нет».

Особенно меня поражают в Кубеноозерье тихие летние дни. Кучевые облака будто застывают на одном месте. Озеро, что молочное море, так же недвижимо. Младенец-ветерок дохнет во сне, и пойдет по воде легкая рябь и тут же стихнет, опять сольется с голубой равниной. Тогда теряются границы неба и воды.

Природные красоты Кубеноозерья описывал некий Иларий Шадрин, рассказ которого нашел Василий Иванович Белов и процитировал в своей книге о Валерии Гаврилине. Этот Иларий Шадрин был, по словам Белова, «то ли монах, то ли священнослужитель». Могу предположить, что таким же наш край видели и преподобные Дионисий Глушицкий и Александр Куштский, Нил Сорский и Григорий Премудрый… Направлявшимся из Вологды в свои монастыри и скиты монахам открывалась такая картина, какой уж сегодня, увы, не увидеть: «Направо, куда первее всего направляется взор, сияет лазурное раздолье Кубенского озера, которое, начинаясь от села Кубенского, по правую сторону дороги, тянется далее, всё более и более расширяясь, пока не сольётся с горизонтом. Это громадное, чудное водное зеркало заключено в роскошные рамки зелени лугов и кустов, среди которых, подобно белоснежным раковинам, виднеются группы церквей и монастырей. И среди этой обширной, прозрачной лазури вдруг иногда покажется рыбачья лодка, как маленькая мушка на громадном стекле, за ней — другая, третья, а всмотритесь попристальнее, окажется и много таких „мушек“, то исчезающих, то выплывающих из лона вод.

Подул лёгонький ветерок, поднялись белоснежные паруса, и маленькие лодочки, как чайки, быстро понеслись к Каменному острову, который, как снеговая глыба, как меловая скала, чуть виднеется в синеватом тумане жаркого летнего дня… Это рыбаки поехали „на замёт“.

Или около противоположного берега из-за кустов вдруг покажется беловатая струйка дыма — то пароход идёт из Сухоны в озеро. Потянется эта струйка, станет расти, расти, и вдруг ясно, точно на близком расстоянии, увидишь белый корпус парохода, на котором хорошо видны и труба, и колёса, хотя расстояние не менее десяти вёрст.

Зимой здесь безбрежная белоснежная равнина, за которой к северу чуть виднеются верхи церквей противоположного берега, а также эта равнина уходит вдаль и сливается с горизонтом. Здесь всё мертво и пустынно. Но лишь только начинается весна — и снова эта пустыня оживает. С грохотом несутся по озеру громадные льдины, то громоздясь, то разбегаясь, по берегу снова засуетятся человеческие фигуры — то рыбаки починивают свои ладьи, пробуют первое рыболовство — ставят верши и мережи. Образовались закраины на озере, наступил вечер — и озеро запылало, зажглось сотнями огней, точно оно и не озеро, а большая широкая река, берега которой усеяны зажжёнными фонарями; это „ходят с лучом“ — один из самых красивых способов рыболовства…