Наш Современник, 2005 № 10

Конечно, со всеми народами в апокалипсические времена происходили подобные процессы, но здесь был некий критический порог предательства, который в самый тяжёлый момент стал угрозой существованию и советского государства, и русского народа.

Другое дело, что после победы можно было раньше, нежели это было сделано, великодушно простить, амнистировать, забыть… Но не теми были политические и человеческие нравы суровой эпохи. Впрочем, вспомним, что и французы не простили своего Петена и его приспешников, да и норвежцы, практически не пострадавшие во время войны, казнили своего Квислинга как военного преступника и даже отвернулись от великого писателя Кнута Гамсуна, симпатизировавшего Гитлеру.

А что за потери и жертвы были у Франции и Норвегии по сравнению с нашими? Так, семечки…

3. Фашиствующая Польша

Поляки очень хотят забыть позорные страницы своей истории, когда Польша изо всех сил старалась вписаться в европейскую фашистскую империю, которую выстраивал с середины 30-х годов Адольф Гитлер. Вообще у шляхтичей странная память: обо всем, что им выгодно, они помнят и твердят с маниакальным упорством. Но обо всем, что им хочется забыть, забывают моментально.

И даже создание в Варшаве Института национальной памяти дела не поправило. Его директор Леон Керес помнит только о пакте Молотова-Риббентропа, о Катыни, о Варшавском восстании и несчастной судьбе военнопленных из Армии Крайовой.

Об этой патологической особенности шляхетского менталитета откровенно и самокритично писал в свое время польский историк Юзеф Липский:

«Почти каждый поляк, даже образованный, верит сегодня, что после Второй мировой войны мы вернулись на земли, отнятые у нас немцами… Восточная Пруссия, кусочек которой нам достался (Липский не решается сказать, что этот кусочек не просто достался, но подарен Польше Сталиным! — Ст. К.), никогда не была польской».

Видите — даже «образованные» не помнят. Хороши «образованцы»!

А что уж говорить о «необразованных»…

Польша всегда мечтала вершить свою внешнюю и внутреннюю антисоветскую (или антироссийскую) политику, опираясь на какую-либо мощную европейскую державу: на Англию, на Францию, а в 30-е годы сделала ставку на Германию, поверив в судьбу «Тысячелетнего рейха».

Нынешние поляки до хрипоты рвут глотки, осуждая сталинское государство за соглашение с Гитлером в августе 1939 года. Но вспомним, что до этого каждый кусок Европы, проглоченный фашизмом, Польша приветствовала с восторгом: оккупацию Рейнской области, аншлюс Австрии, вторжение Италии в Абиссинию, итало-германскую поддержку фалангистов Франко в Испании. Гитлеровскую Германию исключают из Лиги Наций — Польша тут же услужливо предлагает фашистам представлять их интересы в этой предшественнице ООН. А когда произошла мюнхенская драма и Гитлер с согласия Англии и Франции отхватил у Чехословакии Судеты, Польша решила, что за заслуги перед Германией ей тоже положена часть добычи — и отрезала у чехов Тешинскую область.

Нам всё время тычут в глаза визитом Риббентропа в Москву в августе 1939 года. В майском номере «Новой Польши» за 2005 год опубликовано письмо российского ПЕН-центра польскому ПЕН-клубу, подписанное Вознесенским, Ерофеевым, Мориц, Ахмадулиной, Аркановым и прочими деятелями либеральной тусовки, в котором перечислены все преступления России: «катынское злодеяние», «Варшавское восстание», «стираемая с лица земли Варшава» — с истерическим воплем:

«Как же странно сознавать, что начало этому кошмару практически положил чудовищный пакт Риббентропа-Молотова!».

«Пятая колонна»… Однако почти все — лауреаты Государственной премии России, полученной из рук Путина, предложившего во время визита в Польшу полякам, когда они подняли крик насчет покаяния за Катынь, не превращать польско-российские отношения в театр абсурда.