Наш Современник, 2005 № 12

Снимаем документальный очерк «Свидетели вечности». Короткевич, как в своем огороде, ориентировался на земле Белоруссии без проводников: находил дуб Мицкевича в окрестностях Новогрудка или тополь Наполеона на Немане. Мы, участники съемок, ночевали в Рогачеве и у его дяди И. В. Гринкевича. Он радушно кормил нас свежевыловленной в Днепре рыбой. Рыба да и воздух в столовой источали запах мазута. «Да это нельзя есть», — возмущались киношники. Игорь Васильевич, извиняясь, предлагал есть овощи. Владимир Семенович молча и демонстративно ел рыбу, а когда «дядька» вышел, гневным шепотом отчитал: «Ну, что он виноват, если Днепр загажен „Нафтой“. Не лейте соль ему на раны. Пощадите седую голову. Ешьте редиску, щавель. Сняли бы лучше об этой беде сюжет. Да ни у кого духу не хватит! А здесь не вякайте…».

На обороте моего рабочего сценария «Через кладбище» 1963 г. сохранилась такая запись. «Были в Сопоцкино (недалеко от Гродно). Короткевич предлагает снять короткометражку по мотивам записных книжек Эфенди Капиева. Пример: „Степь. Степь. Идут войска… В стороне от дороги, в яме, сидит мертвый пожилой боец. Восковое, бледное лицо опущено. Голова обвязана бинтом.

Войска идут, не обращая внимания на него, покидая эти места навсегда… А он остается сидеть в этой степи, в этой яме, никому не нужный, забытый…

Кто он?

И я думаю: а ведь у него, наверное, где-то семья, дети, жена — ждут они отца своего и гадают, почему нет от него писем. Ждут не дождутся и не подозревают, что сидит отец их в буранной степи, в яме — один, один…“».

Можно ли бытие, словом выраженное, переложить на пленку? Или как в это бытие (образ) должна вмешаться кинодраматургия?

Крым. На мысе Понизовка для фильма «Христос приземлился в Гродно» построен комплекс декораций. Понизовка славится постоянными ветрами; по случаю выходного сообща купили большую бутыль, оплетенную лозой, местного вина «Матраса». Укрылись в расщелине у моря, на камнях, накрыли стол, разложили снедь, посредине бутыль. Прозвучали первые здравицы. Вдруг в бутыль почти без звука влетел камешек, и на глазах у всех вино исчезает, минуя скатерть, в камни. Тишина. Никто ничего не понимает. Чудо какое-то. И тут сверху раздается зычный голос: «Меня не зовете?!..». На откосе скульптор Борис Марков начинает петь «Элегию» Массне… Застолье готово совершить самосуд. Короткевич вылетел миротворцем: «Да завтра еще большую бутыль возьмем. Марков камнем угодил в вино ради Марины. Поощрите рыцарство! Слушайте, как он недурно поет…». Скандал не состоялся. Пошел ли факт сей на пользу даровитому Борису?

А вот совсем свежая нить, посланная на белый свет от Володи Короткевича. На днях позвонил Владимир Гостюхин: «Сидим на 3-й платформе Белорусского вокзала, ждём поезда на Брест. Приходи». Вокруг ящиков с плёнками переговариваются белорусские кинематографисты — едут из Сибири. Пока Гостюхина теребят любители автографов, ко мне обращается актриса Татьяна Мархель, напомнив, что видела меня в обществе Короткевича, с предложением: «А можно я вам его стихи почитаю?!» Я опешил, но выдавил: «Давайте». И она стала читать по-белорусски строки из Короткевича, которые сразу музыкой своей перекладываются во мне в его голос, а потом я и зримо представил самого Владимира Семёновича, словно за плечом стоял сам автор. Не помню, сколько длилось это наваждение… только увидев блажный взгляд слушающего Гостюхина, я встряхнулся… Вот Божий дар, как же удалось исполнительнице вникнуть в слова. Много дней потом сопровождало меня звуковое видение, пока новые щемящие потери его не заслонили (убили Мишу Евдокимова).

В самые безнадежные периоды моей работы на «Беларусьфильме» Владимир Семенович спасал меня от безверия и отчаяния. Благодарение ему за исповедальные размышления и поступки. При воспоминании о нем во мне оживают Светлость и Надежда, им посеянные.

Сергей Мудров [3] ЧЕТЫРЕ ВЗГЛЯДА НА ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ

Мы привыкли к радужным отчетам из Европы. «Старушка» вроде бы развивается, интегрируется, богатеет. Иногда посылает ценные указания России и Беларуси, поучая, как жить, с кем дружить, кого бояться. Порой вступается за свои восточные окраины — в лице Польши и Прибалтийских государств. Одним словом, Европейский Союз, объединенный звездным флагом и строящий правительственные здания в виде Вавилонской башни, усиленно трудится. Архитекторы интеграции пожинают сочные плоды.