Наш Современник, 2006 № 06

И вот, когда я закончил делать ступеньки для входа в землянку, в руках у меня остался конец доски в виде вытянутого треугольника. Я взял его, как балалайку, и изобразил треньканье. Экипаж сразу понял меня: работа снова закипела. Один притащил сталистый немецкий телефонный кабель на струны. Другой на броне танка стал рубить и плющить проволоку на лады. Я — топором и ножом ладил кузовок и собирал балалайку. Голосок у неё оказался не громким, но на редкость мелодичным…

Надо было видеть, как засверкали в улыбках зубы и глаза на наших закопчённых, давно не мытых лицах! Ведь на нас повеяло домом, миром! Подбежали танкисты из других экипажей, и пошла потеха!.. Сгорела наша балалаечка вместе с нашим танком уже под самым Берлином…

На вислинском плацдарме мы пробыли до января 1945 года; наверно, потому, что на Гитлера было совершено покушение. Но он отделался в этот раз лёгким испугом, и война продолжалась. Кроме того, союзники наконец-то открыли второй фронт и почти сразу запросили помощи. И 14 января мы прорвали первую линию обороны немцев и выполнили задачу по захвату второй линии раньше, чем гитлеровцы заняли её. Наша рота во главе с новым командиром, лейтенантом Зинченко, была первой в этом штурме.

За эту операцию Зинченко получил звание Героя Советского Союза, а в его танк, прямо в таранную балку, попала немецкая “болванка”. Так и ездили с этим “подарком”, пока техники не отрезали болванку автогеном. Хорошо ещё, что она не пробила балку, за которой расположены баллоны с сжатым воздухом, а то бы, взорвавшись, они наделали делов!..

Так, упреждая врага в занятии подготовленных рубежей обороны, мы приближались к границам Германии. Помню, бой в Кунерсдорфе был уже на пограничной реке Одер, напротив Франкфурта-на-Одере. Оттуда мы переправились на западный берег реки — на плацдарм у города Кюстрина.

Такая тактика захватывать плацдарм, чтобы будущее наступление начинать не с форсирования водной преграды, применялась Советской Армией, начиная со Сталинграда…

Бои по расширению плацдарма и полному окружению Кюстрина продолжались. Запомнился случай, когда один из снарядов попал в наш танк и не разорвался! А не разорвался он потому, что ему срезало при падении взрыватель и он только вырвал из гусеницы пару траков и повредил каток.

А когда мы его оттаскивали от танка всем экипажем (килограммов, наверно, более пятидесяти!), то обнаружили убитого немца-мальчика и зарыли их рядом. Закончились бои по взятию Кюстрина американской “ковровой бомбёжкой”. Однажды всё небо над городом покрылось стройными рядами американских “летающих крепостей”. Немецкие зенитки попробовали “тявкнуть” по ним. Но “летающие крепости” как открыли бомболюки, как посыпались из них бесконечные вереницы бомб!..

Через 10-15 минут армада пролетела, а от Кюстрина осталось лишь облако пыли и дыма. Такая же “ковровая бомбёжка” применялась американцами и при уничтожении Дрездена и других городов Восточной Германии. В Западной Германии, которая была после войны оккупирована союзниками, “ковровые бомбёжки” американцами не применялись…

16 апреля 1945 года после ужасающей, невиданной силы артподготовки и бомбёжки переднего края немцев, когда даже на наших позициях поистине “земля тряслась, как наши груди”, падали на землю чьи-то горящие самолёты и сами облака на небе, казалось, горели, а немцы попросту сходили с ума, если оставались в живых в своих окопах, — мы пошли на Берлин!

Вскоре осколком или пулей на нашем танке сшибло антенну. Чтобы поставить запасную, я открыл башенный люк и, прикрываясь им, стал демонтировать остатки старой антенны и наблюдать сквозь пыль и дым, как воюет рядом пехота. Вот раненый немецкий солдат упал. К нему подбежал наш солдат с автоматом. Немец поднял руки и показал, что хочет пить. И наш солдат отвернул крышку своей фляжки, висевшей у него на поясе, присел рядом с врагом и дал ему напиться!

А ведь только что они стреляли друг в друга!

Наш солдат побежал дальше вперёд, а вместо него появился другой наш автоматчик. Немец, осмелев, так неожиданно поднял руки вверх, что наш солдат, не разобравшись в обстановке, дал очередь из автомата, и немец опять упал. Потом появилась наша медсестра и стала фрицу перевязывать раны. Это война?..

Когда наш танк с боем взобрался на Зееловские высоты, немецкие солдаты стали сдаваться в плен, аккуратно складывая свои автоматы рядом с танком и отходя в сторонку. Танкист в бою не схватывается врукопашную с врагом, и поэтому мне захотелось посмотреть в глаза этим недавним врагам. Я вылез из танка и подошёл к ним. Они с готовностью стали протягивать мне “трофеи”: часы, порнографические открытки и тому подобное, но я, естественно, ничего не взял у них, возвратился в свой танк и доложил экипажу: “Они почти такие же, как мы!..”.