Наш Современник, 2006 № 12

Так вот, Филатов за звучащими поэтическими строками умел, как никто, поднимать “страшный груз”, не говоря уже о мастерстве его чтения, которое было выше всяких похвал. Позже эти глаза, в которых всегда было больше, чем давал сценарный материал, появились на экране. Они-то и выделили Филатова из плеяды героев экрана его времени.

Не могу не вспомнить еще один трогательный эпизод. По ходу спектакля в уже упомянутой золоченой карете, находящейся в центре сцены, на каждом спектакле в ожидании своего выхода сталкивались Л. Филатов, Н. Шацкая, игравшая красавицу Гончарову, и царь Николай I, то есть я. Находились мы вместе в этой карете недолго, минут пять. Но если учесть, что спектаклей было за сотню, то для поэтической натуры Леонида это были не минуты, а целая вечность. О чем мы только не говорили в этой незабываемой паузе! И я порой думаю: не там ли, в этой золоченой царской карете, “нашептались” те новые чувства, которые соединили Шацкую и Филатова на долгую и счастливую жизнь?

4. Про Федота-стрельца,

удалого молодца,

или Театр Леонида Филатова

В прекрасно изданной Екатеринбургским издательством “У-Фактория” книге “Театр Леонида Филатова” сказка “Про Федота-стрельца, удалого молодца” занимает первое место. Недаром эта сказка посвящена автором жене Нине. Эта пьеса не только первая, но, с моей точки зрения, и лучшая в творчестве Леонида Филатова. И хоть Филатов в начале признается, что сказка “Про Федота” написана по мотивам русского фольклора, мне лично не хотелось при чтении “взвешивать мотивы”, а вот почерк мастера я весомо почувствовал еще много лет тому назад. Именно в тот год, когда Леонид впервые прочитал эту сказку на телевидении.

Сказку он читал в двух отделениях. Нечего и говорить, что рекламной паузой тогда не увлекались. Показали Мастера через паузу, отбив антракт рисунками, где действительно было немало мотивов русского фольклора. Сейчас вспоминаешь все это и невольно заключаешь: хоть и подчас суровая была тогдашняя действительность, но уж если что-то ей было по душе, то она никогда не скупилась на ласку.

Сегодня, кроме “Аншлага” и бесконечных “бенефисов юмористов”, ничто не представлено из того, чем когда-то на экране являлось, к примеру, чтецкое искусство! И думаю, не во вкусе здесь дело, а в другом: изменились цели! Тогда, пусть с ошибками, но кормили своих и строили Великое государство. Сейчас не только кормим чужих, но и свое дожевываем без оглядки.

Должен сказать, что в актерском сознании, и не только “таганцев”, Леонид, скорее всего, представлялся героем. А тут оказалось, что он первоклассный характерный актер.

Причем в том спектакле нескольких персонажей он сыграл просто “на ура”. Других же наделил такими яркими штрихами, что неспроста на следующий день проснулся не только знаменитым актером, но еще и известным поэтом.

В начале этих заметок я вспоминал, что в щукинский период Филатов писал под чужим именем не только сцены, но порой и целые пьесы. Причем делал это так мастерски, что это долго сходило ему с рук. Кажется, педагог Сомов, “споткнувшийся” на филатовском Артуре Миллере, первым засомневался и, к вящему удивлению кафедры, разоблачил самозванство. В этой истории, а точнее, в этом писательском “лицедействе”, с моей точки зрения, лежит мотив, который лег в основу поздних драматургических работ Филатова, представленных в вышеупомянутом сборнике. Кроме “Часов с кукушкой”, все пьесы этого сборника помечены автором как произведения по мотивам. Невольно задаешь себе вопрос: почему по мотивам? Судя по “Часам с кукушкой”, Филатов мог написать вполне зрелую, оригинальную пьесу. А вот поди ж ты, ему не хотелось! Ему нравилось пожить рядом с Робин Гудом, почувствовать верность Лизистраты, стать авантюрным “Возмутителем спокойствия”, повариться в театральной среде Гоцци, с улыбкой признаваясь читателю и будущему зрителю, что:

Я — уличный паяц. Я — Труффальдино.

Смешнее нет на свете господина!

Да, я дурак, я клоун, я паяц.

Зато смеюсь над всеми не боясь.

По настроению и жанру эти строки многое объясняют. Однако не исключено и другое — что подобное творчество было своего рода уходом от “проклятых вопросов”. Хотя и это сомнительно, потому что достойно высказаться на основе другого материала ничуть не легче, чем на материале, прожитом лично.

Впрочем, сегодня мы можем по-разному объяснять и трактовать эту филатовскую увлеченность, важно одно: театр Филатова существует и, как мне кажется, у него еще многое впереди. Жаль только, что современная режиссура, выражаясь словами одного из персонажей пьесы “Большая любовь Робин Гуда”, “в силу своего невежества не в состоянии отличить свинью от лютни”.

В декабре 2006 года Народному артисту России Леониду Филатову исполнилось бы шестьдесят лет. Его актерское творчество, безусловно, уже ярчайшая страница русского театра и кино. А вот его литературное наследие, и особенно драматургия, как мне кажется, еще ждет своего часа, и надеюсь, что это не за горами.

5. Телевидение

как источник правды