Наш Современник, 2006 № 12

Испытание огнем пришлось выдержать мне в связи с приемкой картины Алексея Германа “Операция “С Новым годом”. Еще задолго до того, как привезли ее в Москву, в Отдел ЦК пришла информация из Ленинградского обкома, что на “Ленфильме” создана картина, возводящая клевету на партизанское движение. Восстали и бывшие партизаны-ленинградцы, кто-то поспешил предъявить непринятую работу общественности. Общественность ожидала увидеть на экране героическую эпопею, а получили забытовленный рассказ о буднях одного отряда. Их протест также незамедлительно ушел в Москву. Ни одну из этих бумаг я не видел, но получил указание — вернуть картину на переделку: “Пусть ленинградцы сначала сами во всем разберутся”.

Режиссер Герман проявил себя талантливым и взыскательным художником, партизанская жизнь была воспроизведена с предельной достоверностью, выразительно и эмоционально. Но главный акцент ленты сместился на конфликт между партизаном-офицером, вышедшим из немецкого окружения, и представителем НКВД в отряде, не доверявшим “окруженцу”. При всей талантливо разыгранной драме конфликт был фальшивым. Автор не знал реалий партизанской жизни. Отряды комплектовались не только из патриотов-добровольцев. В них было немало “зятьков” — так называли пристроившихся к деревенским бабам “окруженцев”, солдат и офицеров, ушедших из плена, перебежчиков — “полицаев”, попавших на службу к немцам под давлением обстоятельств или по недомыслию. Мобилизовывали всех, способных носить оружие. И людей проверяли не засланные из Москвы чекисты-изуверы, как это изобразили авторы фильма, — проверял бой. Чекист, если таковой попадался в отряде, выполнял свою задачу по контрразведке или сообщению разведданных на Большую землю. И, конечно, никогда не лез в дела командования. Командир отряда был, как говорилось встарь, “и царь, и бог, и воинский начальник”. А если кто-то лез в его дела, то или уходил, откуда пришел, или жил до первого боя. Мне думается, что Германа увела в сторону от реалий партизанской жизни ненависть к чекистам, которые якобы творили суд и расправы не только на советской территории, но даже в партизанских отрядах.

Я выполнил данную мне команду и нажил в лице Германа врага на всю жизнь. Следующая работа режиссёра “Двадцать дней без войны” — и большая творческая удача, и снова донос, на сей раз оставленный без внимания. Новая картина “Мой друг Иван Лапшин” — еще одна атака “доброхотов”, и снова звонок из Отдела. Посмотрев картину, я увидел, как отбить наветы, не уродуя ткань произведения. Одним коротким предисловием все происходящее на экране надо отослать в прошлое, мол, так запомнилось герою — и все претензии к режиссеру будут беспочвенны. Герман вроде бы согласился, но представил вторично прежний вариант. Я заявил:

— Поступай, как знаешь. Акт хоть сейчас подпишу, но, даю голову на отсечение, картина ляжет на полку. Поверь, я знаю, как ее примут наверху, — и отказался вести бесплодное обсуждение.

Он все же сделал поправку, и картина была принята, что называется, “на ура” и кинематографической общественностью, и публикой. Помню ночной звонок ко мне на квартиру взволнованного Германа со словами благодарности.

Кстати, “Операция “С Новым годом” после доделок вышла через несколько лет на экран с некоторыми редакционными поправками и новым названием — “Проверка на дорогах”. Но я приобрел в лице Германа, невзирая на всю его благодарность, врага на последующие тридцать лет. А я и есть враг попыток фальсификации нашей истории.

Очередной атаке со стороны была подвергнута изумительная по своей доброте и пониманию детской психологии картина Динары Асановой и Валерия Приёмыхова “Пацаны”. Я ставлю имя актера рядом с именем режиссера, ибо убежден, что поразительный по достоверности и обаянию образ, созданный Валерием в этой картине, сам по себе — явление искусства. На этот раз приходилось отбивать атаки не только местных критиков, но и Министерства просвещения, МВД и ЦК ВЛКСМ….

Трудно складывалась судьба талантливейшего писателя, режиссера, актера Василия Шукшина. Право на каждую постановку ему приходилось пробивать через неприязнь коллег. Сценарий “Степана Разина” буквально замотали, перекидывая в течение трёх-четырёх лет от сценарной коллегии студии до художественного совета, потом, с рядом оговорок, сделали пас в сценарную коллегию Госкино. Но кто же возьмет на себя риск запустить картину, если студия считает сценарий не готовым? Надо посоветоваться в Отделе, а Отдел уже был проинформирован, что вместо всенародной классовой борьбы в сценарии одна кровавая резня и пьянка. Нет уж, вы там разберитесь сами…

Василий Шукшин принес мне порядком затертый экземпляр с просьбой:

— Гляньте свежим глазом.