Наш Современник, 2006 № 12

Полк принял майор Петров. Но и его вскоре тяжело ранило. Полк возглавил капитан Кашин”.

Дивизию перебросили из Погорелого Городища под Ржев в спешном порядке в конце января 1942 года. Первоначально ей ставилась задача пробить брешь в обороне гитлеровцев и прийти на выручку частям, попавшим в окружение. Полки вступали в бой с ходу, но драчка там затянулась, бои, по сути, приняли позиционный характер и шли ещё в феврале и марте. Занятые немцами населённые пункты в полосе действий дивизии располагались на высотах на западном берегу Волги; оттуда, с высот, с деревенских церквей, противник просматривал наши позиции, нашу оборону почти на всю её глубину…

Там погибнут многие. В том числе командир полка и командир дивизии…

Ножкино, Кокошкино, Клепенино, Крутики немцы держали крепко. Ощерившись жерлами пушек, задрав к зениту трубы миномётов, ощетинившись всеми наличными стволами в пристреленных секторах, гитлеровцы окопались в деревнях, не имея ни малейшего желания быть выбитыми во чисто поле, и всю зиму атакующие не могли их выкурить с насиженных высоток. Ржевская группировка немцев оказалась очень мощной, и нашим не хватало сил на этом участке фронта. С точки зрения рядового бойца, непрерывная и настойчивая активность войск была трудно объяснима: атака за атакой, проводившиеся днём и ночью, приносили удручающие потери, не давая результата, которого, надо полагать, где-то в больших штабах ждали. Но, повинуясь приказам, солдаты снова и снова пытались теснить врага, недоумевая про себя, почему с такими малыми силами они без конца наступают и наступают, когда в полках остается всё меньше народу.

18 февраля 1942 года Ваганов привёз на командный пункт почту. Он был доволен, почти счастлив тем, что благополучно перешёл Волгу: по льду реки беспрестанно била артиллерия, и лошадь пришлось оставить на том берегу. Ваганов доложился на КП командиру полка, разнёс почту по обороне, по ротам и вернулся в командирскую землянку. Было тихо, никакая опасность, кажется, не грозила здесь, и комполка, выслушав доклад Ваганова, распорядился: “Отдыхай. Отдохнёшь, пойдешь обратно”.

Часов в пять утра Виктор проснулся от шума и ругани снаружи землянки. Потревоженный Кашин выскочил на улицу и тотчас вернулся: “Ты, Ваганов, давай мотай отсюда, занимайся своим делом, тут сейчас без тебя как-нибудь!..”.

На улице — темень. Медленно кружась, как бы нехотя сыплются с неба крупные хлопья снега. Виктор, ещё не успев оглядеться, по голосу узнал командира дивизии: Ягодкин кричал, направо и налево матерился. Над передовой вспыхивали свои и чужие ракеты, в неровном свете их маячили группы людей в маскхалатах.

Ваганов не мог знать, что комдив, неожиданно появившийся в расположении, приказал срочно, вот сейчас, пока ещё ночь темна, собрать всё, чем располагает полк на переднем крае, и атаковать Кокошкино. Да, Ваганов не знал ничего в точности, но правильно понимал: сейчас начнётся заваруха, и командир полка не просто отсылает с передовой фронтового почтальона, а даёт лично ему, рядовому Ваганову, шанс какое-то, ближайшее по крайней мере, время оставаться живым…

Минут через сорок — Ваганов ещё в повозке сидел, ждал, когда чуть высветлит, — послышался в ночной темноте неясный шум. Шум приблизился, и стал отчётлив скрип санных полозьев, различимо стало тяжёлое дыхание людей. Вот уже и разглядеть можно: солдаты, санитары кого-то везут на санках.

Это был Ягодкин.

Оказалось, командир дивизии сам повёл уральцев в атаку.

Убило его сразу — смерть комдиву выпала лёгкая. Командиру полка повезло больше — ранило в руку.

Вспоминает Ваганов: “Я не знаю, где похоронен комдив Ягодкин. Не знаю, почему он лично возглавил ночную атаку на Кокошкино. Почему мы вообще лезли тогда на рожон, не считаясь с потерями, с явно недостаточными силами, без меры теряли людей во фронтальных атаках против хорошо укреплённых немецких позиций. Наверное, была в этом какая-то стратегическая цель, был какой-то глубокий оперативный замысел командования, о чём нам, солдатам, знать было не положено. Думаю, задача заключалась в том, чтобы удержать немцев на нашем участке, чтобы они не перебросили часть дивизий на другие фронты. И потом, Ржев мог стать трамплином для нового прыжка немцев на Москву…

Ягодкин был другом командующего 30-й армией генерала Лелюшенко. Это я узнал из некролога, напечатанного 20 февраля 1942 года в армейской газете “Боевое знамя”. Посмертно командарм наградил Ягодкина орденом Красного Знамени.

Полковник Ягодкин командовал 371-й дивизией всего девятнадцать дней: с 30 января по 18 февраля 1942-го. Он сменил генерал-майора Чернышёва, при котором дивизия понесла под Москвой неоправданно большие потери.

После гибели Ягодкина комдивом сделался подполковник Олешев, ставший после взятия Ржева в марте 1943 года генерал-майором. Войну он закончил генерал-лейтенантом, командиром корпуса, Героем Советского Союза”.