Наш Современник, 2008 № 09

мотивациям поведения человека в новом мире? Каким видится влияние идей и шире - специфичного мироощущения на постулаты культуры и практическую жизнь? Наконец, какова наиболее соответствующая его духу и логике модель социального универсума?

Отличительной чертой гностицизма является особый статус материального мира как области несовершенного, случайного; как пространства "плохо сделанного" земного и человеческого космоса, которому присущи произвол, инволюция, самоотчуждение. Бог обособляется здесь от чуждого ему творения, трансформируясь, по сути, в Аристотелев перводвижитель; миру же придается тот же механицизм, что и у язычников, нет лишь страха и пиетета перед ним.

Характерны также абсолютизация роли зла, презумпция отдаленности и неучастия "светлых сил" в земных делах при близости и активном участии в них "сил темных", а также вытекающий из данной фатальной и трагической ситуации деятельный пессимизм.

Кроме того, гностицизму свойствен глубокий, порою онтологичный дуализм, который предопределил и специфическую антропологию. Речь, однако, идет не о сложных кодах соединения разнородного, как, скажем, в дохалки-донской полемике о сочетании двух природ в Богочеловеке, а о двух породах людей, о жестко разделенных слоях человечества: высшем и низшем (избранных и отверженных), проявлением чего оказывается радикальный, обостренный элитаризм.

Еще один родовой признак гностицизма - эзотеризм, эволюция степеней посвящения, практика создания особых структур управления, скрытой власти, действующей параллельно официальной, но невидимой для нее; организация влиятельных структур, применяемых и используемых также во вполне прагматичных целях.

Другое немаловажное свойство - специфическое, абстрактное, системное мышление, стремление к строительству бесконечных миров, числовых, нумерологических систем.

* * *

Иначе говоря, гностицизм серьезно подошел к проблеме зла, решив ее по-своему, через призму негативного восприятия вселенной и ее умопомра-ченного творца.

Пытаясь отыскать простое (линейное) и понятное (рациональное) решение метафизической тайны - генезиса разлада между всемогуществом и всеблагос-тью - адепты учения усложняют по форме, но упрощают по сути и модель мира, и саму проблему, и ее решение, придавая им скорее механистичный, нежели метафизический привкус дурной бесконечности. И тем самым творят представление о творце и творении редуцированное, прагматичное, жесткое, неблагое.

Рискую сказать, что гностицизм - своего рода упрощенное христианство, что, однако, влечет совсем непростые следствия. Но как раз этой стороной данное мировоззрение наиболее близко современному человеку, развращенному потребительской логикой, эманациями поп-культуры и обожающему именно эффектные упрощения. Особенно если есть возможность заменить реальное, трагедийное усилие души не слишком обременительными квазимистическими спекуляциями ума (имеющими к тому же - как всякое средство повышения комфорта, в данном случае душевного, - коммерческую составляющую и перспективу). Кстати, проекты именно класса a la интеллектуальный поп-арт, ориентированные на поддержание иллюзии принадлежности к престижной высокой культуре (haute culture) - своеобразный духовный материализм и поиск специфичного душевного утешения, считаются перспективными именно в этом смысле.

И в той же купели совершается иное действие: историческое обновление терзающего человечество вопроса - некогда громко провозглашенного Иовом: о природе блага и могуществе зла. Вопрос, болезненный для человечества, ощутившего глубину провалов и "зияющие высоты" в теологии после опыта ГУЛАГа и Освенцима, Кампучии и Руанды.

Искушения открывают головокружительный простор для людских слабостей; гностицизм же в своей основе есть действенная иллюзия и энергичная

попытка постижения истины и свободы без обретения жертвенной, подчас самоуничижающей любви. Порою создается впечатление, что наиболее характерная черта данного мироощущения - присущая только ему удивительная смесь элитаризма и вульгарности, вполне, кстати, отражающая Zeitgeist эпохи уплощения цивилизации и освобождающейся дикости.

Двойственный же характер представления о реальности проявился в разделении людей на настоящих, обладающих гнозисом, что бы под этим ни подразумевалось, и ненастоящих, имеющих лишь обличье человека, но являющихся, по существу, разумными животными. Гностический универсум делится, таким образом, на виртуальную сферу настоящих свойств (сакральный Север) и материальный мир поделок (десакрализованный Юг).

* * *

Сложноподчиненная конструкция Мирового Севера и Мирового Юга может быть, впрочем, истолкована как полупародийное переосмысление дихотомии Страшного Суда, всего корпуса христианской эсхатологии. Тут можно было бы вспомнить известные слова о "переложении иудейского хилиазма… на язык политической экономии"⁶.