Наш Современник, 2009 № 01

- Боже упаси, я разве так сказала? Просто по себе сужу: мы-то всю жизнь не думали об этом, а о церкви вспоминали только на Рождество и Пасху, а ты-то вон как - с молодых лет прониклась, молодец. Верующий человек - совестливый, не опасный, а у неверующего неизвестно что творится на душе. Сейчас многие потянулись к церкви, храмы начали восстанавливать. Как-то была в Лонске - специально ходила смотреть, как в храме, где прежде был Дом культуры, вовсю идут ремонтные работы. Говорят, что осенью храм откроют…

- Раньше бы это надо делать! - вставил словечко Бунтов.

- Ломать не надо! - продолжала задумчиво говорить хозяйка. - А то у нас всегда так: сперва ломаем, а потом восстанавливаем… Ладно, не будем об этом. А ты, Мариночка, все-таки от скоромного не отказывайся. Даже в Писании говорится, что воинам, путникам и болящим людям соблюдать пост необязательно. К ним и ты относишься со своим положением.

- Мам, не заостряй внимание, - отмахнулась Марина и взглянула на сына.

- Да не заостряю я, не заостряю. Только сидим мы как на поминках. Отец, на гармошке, что ли, попиликай! - попросила Валентина мужа, а тот отмахнулся:

- Марина сказала же, что пост идет, нельзя веселиться!

- Что-то ты прежде никаких постов не соблюдал, да и сейчас, довелось бы стаканчик-другой пропустить, не утерпел бы!

- Ты чего? - нахмурился Бунтов. - Провоцируешь? Меня не собьешь!

- Плохо, что у нас сплошные крайности: то мы пьем без меры, а то не можем даже бокал шампанского выпить!

- Пей, кто тебе не велит! - нисколько не обиделся Бунтов на жену, потому что после ее подначки лишь сильнее радость расцвела, гордость за самого себя: мол, могу выпить - хоть сейчас! - а не буду! Придет время - первый предложу!

Наутро все подначки забылись, другое сразу стало волновать: сенокос! От заботы Бунтов проснулся рано, но будить домашних не спешил. Ведь спешить-то особенно некуда, потому что сено надо сгребать после обеда, когда роса высохнет. Раньше нельзя - иначе оно потом "загорится". Поэтому, от нечего делать, сходил к Коляне Фролову, напомнил о сегодняшнем деле. Когда возвращался, неожиданно встретил Розу. Она не хотела останавливаться, но он все-таки задержал, коротко спросил:

- Какие новости? Никто не обижает?

- Кто меня может обидеть? - не глядя в глаза, стеснительно ответила Роза.

- А ко мне дочь с семьей приехала на выходные… - поспешил сообщить Бунтов, словно сказал, чтобы в ближайшие день-два она не ждала его.

- И у меня гости… Дочь с зятем за вишнями прикатили из Электрика. Вот за сахаром иду - будем варенье варить… Ладно, пойду я, на следующей неделе, может, увидимся!

Бунтов хотел спросить, почему "может", но не стал любопытничать, а пошел далее вдоль порядка, как будто и не было никакого разговора с Розой. А то, что остановились и перекинулись парой-тройкой слов, - так чего же не поговорить с почтальонкой, когда с ней все разговаривают - на виду баба. Андрей убеждал себя, что это так и есть, но вдруг поймал скользкую мысль в том ее узком месте, в котором нельзя было не поймать, когда вспомнил Пичугина. Ведь как ни юли перед самим собой, а он, Андрей Николаевич Бунтов, именно из-за этого пакостника начал изворачиваться, задумываться над тем, как найти новую лазейку к дому Розы. Ведь, что ни говори, а последний разговор с Петухом заставил быть собранным, расчетливым. Правда, Бунтов все делал с опозданием. Вот и сейчас, вспомнив Пи-чугина, подумал о том, что зря не закрывается в сарае: как говорится, береженого Бог бережет! А то или сам придет, или дружков пришлет. Сонного хрястнут монтировкой по голове - ищи тогда виновного. Исподволь родившаяся пугливая мысль повела Бунтова дальше, и он решил, что надо впредь стать оглядчивее и не быть размахаем. Поэтому, когда вернулся в дом и увидел, что все проснулись и собираются завтракать, нашел в ящике буфета выкидной нож, который хранился там лет уж двенадцать - с тех самых пор, когда отобрал его у сына, что называется, от греха подальше, - и заглянул в сарай. Здесь нож смазал, очистил от кое-где появившейся ржавчины и заново наточил лезвие, для проверки несколько раз щелкнул кнопкой. Пощелкав и убедившись, что нож вполне исправен, радостно опустил его в карман и почувствовал, как металлическая тяжесть радует сердце. "А то, гадость, вздумал ножом пугать! - в сердцах плюнул Бунтов, вспомнив Пичугина. - Приходи теперь, пугай!" Эта мысль придала уверенности, настроения, и, наспех перекусив вместе со всеми, он поторопил домашних:

- Пора, ребята, пора! А то уж солнце к зениту подбирается! Оставив Марину в доме, они через десять минут были на лугу, если

бурьянистое пространство, разукрашенное рядами скошенной травы, можно назвать лугом, где их встретил Коляня со своей курносой женой.

- Значит, все в сборе! - подтвердил увиденное Бунтов и подал команду: - Начинаем!