Наш Современник, 2009 № 03

"С. Ю. К-ву. Ах, как же ты рвёшься к большому корыту, ах, как же копыт-ками нервно сучишь! А я поживаю легко и открыто — и этого ты мне вовек не простишь. И в позднесоветской и в нынешней жизни, и в вёдро, и если не видно ни зги, я просто жила и служила отчизне, а ты ей постыдно лизал сапоги… Ты был и евреем и антисемитом, кидался туда, где поболее куш. Уходишь непризнанным, незнаменитым, слепой браконьер человеческих душ. Теперь ты клевещешь, ну, нет уж, довольно! — мне мертвые вверили быть начеку. Господь научил — и ни капли не больно! А хочешь, другую подставлю щеку?"

Особенно позабавила меня строка, где она сравнивает наши литературные судьбы:

"Я просто жила и служила отчизне, а ты ей постыдно лизал сапоги". Помилуй Бог, отчизна — это Родина-мать, какие могут быть у отчизны "сапоги"? "Сапоги" были у Сталина, но их лизал не я, а Евтушенко, "сапоги" были у Ельцина, но их лизала целая шеренга кондаковских единомышленников-"демо-кратов" — Чудакова, Оскоцкий, Черниченко, Карякин, Ахмадуллина, Гранин, Ал. Иванов и прочие подписанты позорного письма "42 писателей", требовавшего от Ельцина репрессий над патриотами в октябрьские дни 1993 года, регулярно потом собиравшиеся на разговор с ним в Бетховенском зале. "Сапоги" лизал у А. Н. Яковлева Ф. Кузнецов, когда помогал члену Политбюро в работе над известной русофобской статьёй "Против антиисторизма". А Поляков — гуру и покровитель Кондаковой, являющийся сегодня функционером "Единой России", — кому из её высших чиновников, делая партийную карьеру, он "лижет сапоги", к кому из вице-премьеров напрашивается на приём? Вот о чём надо переделкинской амазонке подумать.

Ну, в конце концов, тот факт, что Кондакова помогла своему начальнику — председателю Литфонда Полякову — отсудить переделкинскую собственность, пошла на риск лжесвидетельства, разве это нельзя понять так, что она (разумеется, фигурально) от избытка чувств вылизала ему обувь?

А с каким неграмотным, но искренним пафосом пишет Надя о своём призвании — "мне мёртвые вверили быть начеку". Значит, у неё есть доверенность не только от живого Огнева, но и от кого-то из мёртвых? Интересно, кто же из мёртвых поддерживает её, от чьего имени пророчествует наша весталка? Может быть, это о своём бывшем муже Борисе Примерове? Он был честным и талантливым русским поэтом. У меня с ним в 60-е годы сложились товарищеские отношения. Не раз, бывало, мы собирались вместе с Рубцовым, Передреевым, Соколовым в одном кругу.

В 1995 году Борис Примеров повесился на своей переделкинской даче, которую унаследовала после него Кондакова. Борис наложил на себя руки в отчаянье от того, что на его глазах рухнул Советский Союз, а жена становится оголтелой демократкой. "Боже, верни нам Советскую власть", - писал он в своём предсмертном стихотворении. Я думаю, что если он является своей вдове и что-то "вверяет" ей, то, конечно же, негодует за глупые и лживые стихи, которые она печатает в "ЛГ", за разрушение любимого им Переделкино, последнего оплота советской писательской жизни…

Но что там Борис Примеров! Наша "дама с прошлым" "пивала в охотку и с Высоцким — шампанское и с Вампиловым водку" (в той же подборке), но, однако, и этого общения ей мало: она, оказывается, "учится" "у Блока умирать".

Правда, Александр Блок умирал в нищете и почти голодной смертью в пустой квартире, а Надюша только что вложила около трёх миллионов рублей в "ремонт и реконструкцию своей дачи", наверное, не для того, чтобы умереть на ней с голоду…

В своём рифмованном поклёпе Кондакова пишет, что будто бы я "кидался туда, где поболее куш". Хочу сообщить нашей прокурорше, что когда меня в апреле 2008 г. избрали председателем МЛФ, то я на другой день распорядился, чтобы моя зарплата на той же должности была вдвое меньше кузнецовской (дабы не уподобляться ему). И зарплата Переверзину мною была тоже сокращена вдвое. Пусть писатели знают, что мы избраны не для того, чтобы обогащаться по-кузнецовски "на халяву", а чтобы спасти Переделкино от приватизаторов.

А сэкономленные от наших зарплат средства пошли на поддержку местных отделений МЛФ.