Наша борьба. 1968 год: оглядываясь с недоумением

Протесты начались в 1967 году и продолжались до конца 1969-го. Потом их участники разбрелись кто куда. Одни перешли на монодиету, питаясь только мюсли, другие стали профессиональными революционерами, прочие посещали по средам специальный кружок, чтобы искать точку G, начали сознавать свою гомосексуальность, занимались оборудованием детской игровой площадки или организацией районной инициативной группы. Некоторые поняли, что в глубине души консервативны: они спасали здания эпохи грюндерства от сноса, который им повсеместно угрожал, защищали от уничтожения природу; забыли хунвейбинов ради дождевых лесов, уличные бои – ради декоративной штукатурки, антибуржуазность – ради буржуазности. Кто-то увлекся анархистскими идеями Михаила Бакунина, патологического антисемита, кто-то повесил на плечо джутовую сумку с изображением белого голубя мира. Выбор для желающих обрести личное счастье в рядах альтернативных левых был велик: от съезда Туникс[23] и глубокой обеспокоенности гибелью тропических лесов до так называемых «дней хаоса»[24]. Так, Йошка Фишер, будущий министр иностранных дел, состоял в группах «Революционная борьба» («Revolution"arer Kampf») и «Отряд зачистки» («Putztruppe»). Целью обеих групп было свержение «системы» с помощью децентрализованных боевых акций.

Лиловый, красный, розовый, черный и зеленый – за каждым из этих цветов таились разные возможности и комбинации; желтый же означал: «Атомная энергетика? Нет, спасибо!» Вне зависимости от того, оправдан или не оправдан был каждый из этих разноцветных проектов будущего, их создателей долго связывало нечто общее: они гордо считали, что принадлежат к лучшей части человечества. Возникнув в 1967 году, студенческое движение некоторое время именовало себя «внепарламентской оппозицией»; позже к входившим в него группам стали применять общее название: «новые левые» или «новые социальные движения», в отличие от «старых левых», которых представляла ГДР. Восточных немцев считали «ревизионистами», соглашателями и замшелыми ретроградами. Поначалу главным оплотом движения стал Социалистический союз немецких студентов (ССНС).

Хотя студенческие волнения можно с полным основанием назвать явлением международным, именно в государствах-агрессорах, виновниках Второй мировой войны – Германии, Италии и Японии, некогда составлявших «Ось», – протесты университетской молодежи вскоре приобрели особенно непримиримые, насильственные и крайне стойкие формы[25]. В отличие от своих собратьев из Англии, Франции и США, немецкие антиавторитарные «дети цветов» почти сразу впали в безумие мировоззренческой борьбы.

В 1965 году Ульрика Майнхоф, одна из лидеров едва зачинавшегося движения новых левых, настолько огорошила своими идеями Иоахима Феста, что тот невольно вспомнил своего нацистского политрука: тогда, в 1944 году, сказал ей Фест, «он в последний раз сталкивался со столь напористой самоуверенностью в суждениях об устройстве и предназначении мира». Майнхоф осеклась было, но тут же со смехом вернулась к своему «веселому боевому настрою». И продолжала в прежнем духе. Перебив ее, Фест возразил: после стольких лет нацизма он не понимает потребности, «подталкивающей ее вести ребяческую игру в “небо-и-ад”»^15,[26].

Спустя два года, 2 июня 1967 года, демонстрант Бенно Онезорг был застрелен полицейским, и берлинские студенты сделали огненными знаками своего протеста подожженные газеты, издаваемые концерном Шпрингера. Фест, в то время телерепортер Norddeutscher Rundfunk, комментирует это событие так: «Трагические воспоминания не тревожат членов экстремистских групп – политическое сознание этих людей чуждо понятию вины. Для них главное – устранить то, что они (опять-таки не задумываясь о возможной вине) именуют “системой”»[27]. Пусть этот факт, возможно, раздражает бывших активистов, но леворадикальное студенческое движение 1968 года во многом унаследовало черты, свойственные движению праворадикальных студентов 1926— 33 годов. Именно поэтому ниже, в одной из глав, я рассказываю о годах становления Национал-социалистического союза студентов Германии.