Наша древняя столица

За царя сплотилась знать

И волною тёмной хлынула

На коломенскую рать.

Ой, затихни, непогодушка,

Ветер, тучи поразвей!

Ты зачем же, воеводушка,

Взял дворянских сыновей?

Взял дворян в войска крестьянские,

А пришёл расплаты час —

Копья барские, дворянские

Повернулись против нас.

Под знамёна царских сотников

Перешли войска дворян.

Охраняй теперь, Болотников,

От измены вольный стан!

И бедою неминучею

На холопа-мужика

Навалились тёмной тучею

Государевы войска.

Трое суток осаждённые

Насмерть бились день и ночь

И бежали, побеждённые,

Из Коломенского прочь!

Встала рать в Калуге-городе,

А бояре шли за ней,

И в Калугу рвались вороги

Ровно сто и двадцать дней.

Шуйский в злобе выл, как волчище,

И, когда растаял снег,

Под Калугу бросил полчище

Во сто тысяч человек.

Слёзы лей, берёза белая —

Не поднять тебе ветвей!

Сбили спесь холопы смелые

С государевых людей.

Но Калугу-город бросили,

В город Тулу перешли

И до самой поздней осени

Бой с боярами вели.

Уж с осенней-то осинушки

Ветер мечет красный лист,

А холопы царской силушке,

Царской силе не сдались.

Но плотиною дубовою

Реку запер враг тогда,

И, найдя дорогу новую,

В город хлынула вода.

В погребах волной холодною

Хлеб и порох залила

И холопам смерть голодную,

Плен и гибель принесла.

И давала сотня сотников

По войскам такой приказ:

«Живо вызнать, где Болотников,

И доставить в тот же час!»

Возвращались сто молодчиков,

И у всех один ответ:

«Не сдаёт народ заводчика!

Нет Болотникова. Нет!»

БЫЛЬ ИВАНУ НЕ В УКОР: ВСПОМИНАЕМ ДО СИХ ПОР

Ой, богатырь ты, Болотников Ваня!

Шли за тобою холопы-крестьяне,

Шли на царя, засучив рукава,

Думали — будет народной Москва.

Шли безрассудно, отчаянно, смело,

Напропалую за правое дело.

Бились отважно, геройски, сплеча,

Шли по неверным путям сгоряча.

Гибнул в сражениях русский народ,

Тысячи пленных бросали под лёд.

Сколько терпели и горя и муки,

Но попадалось оружие в руки —

Снова бойцом становился холоп,

Чтобы боярину целиться в лоб.

Вот и теперь: проиграли войну,

Тула сдана. Воевода в плену.

Шуйский божился и клялся народу,

Крест целовал, что простит воеводу:

«Сдайте вы мне главаря своего,

Слово даю, что не трону его!

А не сдадите, найдём его сами,

Но уж поплатитесь вы головами».

Этой угрозы Иван не стерпел:

Будет не будет Болотников цел,

Сам он ответит за все неудачи

Буйной своей головою горячей.

И поскакал воевода Иван

Прямо к Василию Шуйскому в стан.

Конь его верный, послушно и смело

Шедший с хозяином в ратное дело,

Ржавший при звуках военной трубы,

Вдруг заартачился, встав на дыбы,

Фыркая, землю взрывая копытом.

Перед шатром, на поляне разбитым,

Шуйский со свитой сидел у шатра:

Ласковый взгляд и повадка хитра.

Медленно руки сложил на груди:

«Довоевался, соколик, поди!»

Глянул Болотников, будто не слышал,

Спешился быстро и к Шуйскому вышел,

Острую саблю из ножен долой,

Светлое лезвие вытер полой,

Поцеловал рукоятку, и сам

Саблю свою он сломал пополам.

После коню, неизменному другу,

Скинул уздечку, ослабил подпругу,

К гриве расчёсанной, белой как снег,

Крепко прижался, прощаясь навек…

Слово царёво — неверное слово,

Подлое слово у Шуйского злого.

Чтоб не встречался с людьми воевода,

Прочь отослали на долгие годы

В Каргополь — город в Онежском краю,

Чтобы забыл он свободу свою.

Мало для Шуйского было обмана:

Выжгли глаза воеводе Ивану.

Но и слепого и нищего в ссылке

Шуйский боялся. Могучий и пылкий

Дух воеводы бродил по земле,

Хоть и победу звонили в Кремле.

Слово царёво — неверное слово.

И воеводу, больного, слепого,

Знавшего правду борца-вожака,

В прорубь столкнула царёва рука.

Чёрная прорубь его поглотила,

Сгинул Болотников — добрая сила.

Путь свой бунтарский закончил он тут,

Тут ему, молодцу, славу поют!

1611 год

КАК СРАЖАЛСЯ ЦЕЛЫЙ ГОД С ПОЛЬСКОЙ ШЛЯХТОЙ НАШ НАРОД

Горит, пылает, стонет Русь

Под игом польских банд.

В Кремле враги: полковник Струсь —

Кремлёвский комендант.

Москву ограбив, обобрав,

Орава панов ждёт,

Что королевич Владислав

Из Польши в Кремль придёт.

Придёт, займёт московский трон,

И Польшей станет Русь.

Кремль укрепить со всех сторон

Велит полковник Струсь.

И пушек требует чужак

У граждан москвичей,

И ров поглубже наглый враг

Велит копать скорей.

Но взбунтовалась вся Москва

И так сказала им:

«Мы вам копать не станем рва

И пушек не дадим!»

И горы брёвен возвели

На улицах они,

И разместили, где могли,

Для панов западни.

Швыряли камни, кирпичи,

Палили их огнём.

И становились москвичи

Всё злее с каждым днём.

Гонцы скакали по полям

В другие города:

«В беде давайте помощь нам,

Не то нам всем беда!

Восстань, народ родной земли,

На подвиги восстань!»

Все города навстречу шли,

И первой шла Рязань.

Кипит, шумит народ в Москве,

В войска идёт народ.

Встал князь Пожарский во главе —

России патриот.

В нём мудрость, мужество, покой,

Любовь к нему крепка.

И он могучею рукой

Крепит свои войска.

Бои в столице начались,

Теснит народ врагов.

В Кремле магнаты заперлись

От «русских мужиков».

И в Белый город за стеной

Поляки отошли,

А Чёрный город избяной

Поляки подожгли.

Такое пламя, что в ночи

Светло, как будто днём,

И стойко бились москвичи

Со шляхтой и с огнём.

Всё обгорело, вся Москва

До каменной стены —

Дома, деревья и трава