Наша игра

Мы ехали четыре часа, и, если бы я не боялся того, что ждало меня впереди, дорога испугала бы меня. Спустя десять минут после начала пути внизу, в тысяче футов под нами показались огни деревень, а рядом с нами высилась черная стена горы. Стоявшие у меня перед глазами истерзанные тела порождали у меня странное чувство самоотречения: неважно было все, что могло случиться со мной на моем пути к ним. Небо посветлело, среди облаков возникли черные пики, над ними возвышались снеговые шапки, и мое сердце взволнованно забилось при виде этой величественной картины. Обогнув скалу, мы увидели стадо овец с черной густой шерстью, пасшееся на склоне ниже нас. Двое пастухов сидели под грубым навесом, греясь у костра. Глубоко сидящими глазами они оценивающе оглядели наше оружие и наших коней. Мы подъехали к перепутанному лианами лесу, но он был по одну сторону от нас, а по другую в пропасти лежала долина, полная клубящегося утреннего тумана, дуновений ветра и птичьих криков. От высоты у меня кружится голова, и я должен был бы падать в обморок при каждом взгляде в бездну между скользящими шагами моей лошади, при каждом взгляде в узкое извилистое дно долины, при каждом взгляде на осыпающуюся каменистую тропу шириной в несколько дюймов, а иногда и меньше, мою единственную опору на горном склоне, и при неземных и удивительно прекрасных звуках водопада, которые можно было, казалось, не только слушать, но и вдыхать и пить. Но молился я не о своем спасении, а о спасении Ларри, и сияющее, ни с чем не сравнимое величие гор влекло меня вверх.

Погода менялась так же неожиданно, как и ландшафт, гигантские насекомые гудели возле моего лица, шлепались о мои щеки и весело утанцовывали прочь. Вот веселые белые облачка приветливо проплывают по голубому альпийскому небу, а минутой позже я тщетно пытаюсь спастись от проливного дождя под сенью огромных буков. А потом я попадаю в знойный июньский Сомерсет с запахами первоцвета, скошенной травы и теплым запахом скота, принесенным из долины.

Все эти внезапные перемены действовали на меня, как перемены в настроении любимого и легкомысленного друга, и иногда этим другом был Ларри, а иногда Эмма. Я буду вашим защитником, вашим другом, вашим союзником, я буду волшебником, осуществившим ваши сны, шептал я про себя проплывающим мимо скалам и лесам. Только сохраните мне живым Ларри, когда я перевалю через гребень последнего холма, и я никогда не буду снова тем, кем был раньше.

Мы въехали на открытое место, и старик-проводник велел нам остановиться и собраться под нависающей скалой. Яростное солнце жгло наши лица, птицы кричали и вились в восторге. Магомед спешился и стал поправлять свою седельную сумку, не спуская глаз с дороги. Исса сидел спиной к нему, прижимая к груди автомат и держа под прицелом дорогу, по которой мы только что поднялись. Лошади стояли с опущенными головами. Из-за деревьев впереди нас подъехал мальчик-горец. Он что-то прошептал старику, и тот коснулся края своей папахи, словно ставя на нее метку.

– Мы можем ехать дальше, – сказал Чечеев.

– А из-за чего мы стояли?

– Из-за русских.

Сначала я не понял, что мы въехали в селение. Я видел широкое плато, похожее на спиленную гору, но оно было покрыто разбитыми камнями, которые напомнили мне вид из моего убежища в Ханибруке. Я видел четыре осыпающиеся башни с вьющимся над ними голубым дымком, и по своему невежеству я решил, что это старинные печи, – на эту мысль меня навели следы копоти на башнях, которые я принял за свидетельство того, что печи топились древесным углем или чем там еще могли топить сто или больше лет назад сложенные из камня печи в забытых Богом горных селениях на высоте восемь тысяч футов над уровнем моря. Но потом я вспомнил, что эти места знамениты своими древними каменными сторожевыми башнями; вспомнил я и рисунок Эммы, на котором они с Ларри смотрят из окон верхнего этажа.

Я увидел разбросанные по плато темные фигурки, приняв их сначала за пастухов возле своих отар, потом за сборщиков чего-то, потому что, когда мы подъехали ближе, я обратил внимание, что они наклонялись, потом выпрямлялись, потом снова наклонялись, и я подумал, что они одной рукой поднимают что-то, а другой прячут собранное.

Потом в шуме ветра – а ветер на этом диком открытом месте дул с яростной силой – я услышал настойчивый высокий носовой звук, похожий на вой, то более громкий, то тихий, который я попытался приписать какому-то горному животному, то ли полудикой овце, то ли козе, то ли шакалу, а может быть, волку. Я обернулся и увидел силуэт рыцаря в широких черных доспехах, но это была только бородатая фигура Магомеда на коне, который был выше моего на несколько ладоней. На Магомеде была местная меховая папаха, расширяющаяся кверху, и, к моему изумлению, традиционная черкеска с широкими плечами и кармашками для патронов на груди. Из-за спины, как большой лук, торчал его «Калашников».