Наша личная война

После смерти сына Рашида как будто подменили. Знаете, у викингов были такие воины, одержимые боевой яростью, – берсеркеры. Во время боя в них как будто вселялся бес, крушили всё вокруг с удесятерённой силой, сама смерть в ужасе от них убегала. Вот Рашид и стал таким. Позвал нескольких молодых людей, даже не входящих в местный отряд, откопал автомат на огороде и пошёл уничтожать близлежащий блокпост. Почему с ним пошли эти юноши? В нём что-то такое было, что заставляет людей всё бросить и идти. Непоколебимая уверенность, фанатичное упорство, бесшабашная лихость. Они попёрли напролом на блокпост, и кончилось это плохо. Всех убили, а у Рашида даже царапины не было, Аллах его хранил. Тогда он побежал в село и стал стучать в дома – надо, мол, ещё людей, чтобы федералов уничтожить, пойдёмте со мной! Сельчане его скрутили и посадили[27] на цепь. После этого федералы делали в селе «зачистку», большие неудобства причинили людям.

Сразу после «зачистки» Рашид освободился от цепи, залез в усадьбу местного амира и украл взрывчатку. Сделал себе, дочери и сыну пояса шахидов и повёл детей на всё тот же блокпост. Дети пошли за ним безропотно: очень любят отца и тоже готовы погибнуть, чтобы отомстить. Для отвода глаз Рашид взял трёх коз – типа, пасти повели.

Отец амира видел, как Рашид через огород выходил из его усадьбы, сразу заподозрил неладное: от этого сумасшедшего можно всякое ожидать. Пока Рашид делал пояса, старик позвонил своему сыну. Моджахеды поймали Рашида с детьми и козами почти у самого блокпоста и доставили обратно в село. Рашида связали, опять посадили на цепь, а за детьми попросили приглядеть его замужнюю сестру.

У нас в этом селе были «мосты», нам сообщили о готовом шахиде. Мы его было взяли, но, разобравшись, не сочли возможным использовать. Слишком он импульсивный, может сорвать акцию. Его поместили в психбольницу, которая находится неподалёку от Закана, и попросили врачей что-нибудь сделать, чтобы привести человека в более спокойное состояние. Теперь он сидит там, а дети живут у его замужней сестры. Он, конечно, не сумасшедший в привычном смысле этого слова. Просто несчастный одержим идеей мести, и эта идея сильнее его разума. Думали, если его немного подлечат, можно будет потом использовать с большей продуктивностью…

Рашид был жив-здоров, но в прострации. Сидел в отдельном боксе, исхудал, глаза ввалились, взгляд ненавидящий. Сразу видно, что человека изнутри жжёт негасимое пламя, имя которому – жажда мести.

Я переговорила с врачом, он сказал мне, что Рашид всё время пытается сбежать и отказывается есть. Они кормят его, когда вкатят «транк», тогда он расслабляется и становится послушным. Но «транков» не хватает, сейчас вообще всего не хватает, и поэтому дозу вводят через день. И кормят, соответственно, через день. Когда я попросила оставить нас наедине, врач сказал, что это опасно, и хотел поставить в дверях двух здоровенных санитаров. Но я отказалась, мне посторонние уши были не нужны. Оставила у двери Шапи и сама вошла в бокс.

Рашид тут же сказал, что давно не видел женщины и хотел бы со мной прилечь. Совсем человек потерял себя, такое говорит! Когда я сообщила ему, что мы собираемся делать, он сначала мне не поверил: долго расспрашивал, выяснял подробности и внимательно смотрел на меня, словно хотел уличить во лжи. А когда поверил, так жутко обрадовался, что я испугалась, как бы с ним не случился припадок.

– Я в порядке, – заверил Рашид, заметив моё беспокойство. – Просто радуюсь. Я даже в мечтах не смел надеяться, что Аллах будет столь милостив ко мне. Клянусь, вы не пожалеете, что выбрали меня! Поехали, заберём детей…

Мы съездили к Рашиду домой, подождали, пока семейство подготовится. Они все помылись и оделись в чистое. Рашид сказал, что с этой минуты они ничего не будут есть, и посетовал, что мы не предупредили его заранее. Опасался, что суточного поста будет недостаточно, чтобы предстать перед Аллахом чистыми и непорочными…

* * *

…Двадцать седьмое декабря, час пятнадцать пополудни. У нас всё готово.

Во дворе школы ожидают команды на старт машины: грузовой «КамАЗ», «уазик» и джип. «КамАЗом» управляет Рашид, рядом, в кабине, сидит его пятнадцатилетняя дочь. За рулём «УАЗа» семнадцатилетний сын Рашида – Доку. У всех троих – «страховочные» пояса шахидов. На приборных панелях «УАЗа» и «КамАЗа» Аюб оборудовал выключатели с широкими клавишами. Щёлкнул по клавише – цепь замкнулась.

В кузове «КамАЗа» четыре с половиной тонны тротила. Его даже брезентом не прикрыли, так и лежит. Наверно, и с низколетящего вертолёта можно определить, что это такое. Это не халатность, просто так задумано. В «УАЗе» – полтонны.

Когда мы представили куратору расчёты, нас опять обозвали сумасшедшими. У нас при подготовке к акциям привыкли оперировать сотнями граммов, максимум – несколькими килограммами, верхом всего до сих пор считалось использование полутонной авиабомбы. А тут – дайте пять тонн! Мы обосновали расчёты по всем пунктам. Дали. Куда они денутся.