Наша Маша (Книга для родителей)

Машка наша пошла в родителей. Человек она азартный, за грибами охотится страстно. Может быть, поэтому с трех часов дня до половины седьмого вечера не могла уснуть. А вечером опять, уже с мамой, пошли в лес.

* * *

Сегодня меня разбудил ее голос за окном. Отдернул занавеску, вижу— голенькая бегает спортивным шагом по саду.

В двенадцатом часу мама и тетя Минзамал уехали в Лугу на рынок. Машку оставили на моем попечении. Я работал, а она лепила куличики под моим окном. Для этого мы натаскали с нею с берега Луги ведерок сорок хорошего желтого песка.

* * *

Приходит давеча к мамочке голая, с растопыренными руками и с выражением крайнего ужаса на лице.

— Мама! Мама!

— Что?

— Сними!

— Что снять?

— По мне комар ходит!

— Где? Маша! Это же не комар.

— А кто?

— Это маленький паучок. Это дочка паука.

Почти рыдая:

— А чего ж она ко мне ходит, чего она к своей маме не идет?

6.7.60.

Ходили вчера встречать маму. Впрочем, “ходили”— это не очень честно по отношению к Маше. Я ехал на велосипеде, стараясь ехать как можно медленнее, а она бежала по тропинке сзади и кричала:

— Папа! Папычка! Не уезжай! Боюсь! Петуха боюсь.

Маму и тетю Минзамал мы встретили на полпути к автобусной остановке. Я погрузил корзину с продуктами на велосипед, отвез ее быстро домой, вернулся и посадил на багажник Машу.

Вечером вчетвером ходили на прогулку. Спускались вниз, к роднику, где необыкновенно вкусная вода. Собирали какие-то небывалые, огромные колокольчики.

* * *

Сегодня ночью я несколько раз просыпался: за окном стоял тот самый туман, что называется молочным. А утром— яркое солнце.

Нашли в саду два гриба: моховик и белый!

День летний, солнечный. Обидно уезжать. А в 13. 10 должны— все трое— автобусом выехать в Ленинград.

9.7.60.

Вечером вчера вместо прогулки в лес ходили в соседнюю деревню, к медицинской сестре, которая уже несколько дней делает папе уколы.

В деревне много детей и очень почему-то много маленьких, двух-трехлетних, очень разбитных, очень живых и самостоятельных. Девочки пяти и шести лет везли нарядную немецкую кукольную коляску, в которой спала большая и нарядная немецкая кукла. Не успели мы к ним приблизиться, Маша— с очень серьезным и даже деловым видом— к девочкам:

— Тебя как зовут? А сколько тебе лет? А тебя как зовут? А сколько тебе лет?

Девочки дали ей покатать коляску, и Машка ее катала, пока папа не сказал “довольно”.

* * *

Перед сном ходили ненадолго за калитку и в соснячке у дороги нашли два моховичка и одну горькушу.

Машке очень понравилось, как я потом рассказывал об этом событии, и она заставила меня много раз повторять этот рассказ:

— Идем мы с Машей, она говорит: “Папа, смотри— грибы!” Я говорю: “Нет, это поганки”.— “Да нет, ты посмотри!”— “Нет же, Маша, я же тебе говорю: это поганки!”— “Да ты посмотри!”— “Оставь, пожалуйста! Я ж говорю тебе— это поганки”.— “Ты посмотри, пожалуйста”.— “Ну хорошо, ну пожалуйста... Посмотрю. Я ж говорил тебе... я ж говорил, что это пог... гм... гм... да нет, это не поганки!”

Приблизительно так и было. Машка действительно лучше меня разглядела, что моховики.

Заливалась, покатывалась, когда я “в лицах” изображал эту сценку.

* * *

На днях— чрезвычайное происшествие. Машка сорвала с хозяйской грядки маленький огурец. После она объяснила мне, что нечаянно наступила на огурец, когда прогоняла с грядки кошку. Но тут, не разобравшись в чем дело, на нее все накинулись: укоряли, стыдили, ахали и охали. И она не успела слова сказать в оправдание. И как раз в эту минуту в саду появился старик с седой щетиной на щеках, с пьяными мутными глазами и в защитной солдатской пилотке на голове. Старик пришел к хозяину подряжаться— насчет колодца, кажется. Но Машка страшно перепугалась, уверенная, что старик пришел за ней.

Вечером она мне рассказывала:

— Сегодня дядя с мешком приходил, который непослушных детей забирает. Такой страшный... настоящий страшный.

А вчера, возвращаясь из леса, мы проходили мимо еврейского кладбища, где всегда отчаянно лает мохнатая рыжая собачка. Сейчас эта собака лежала на стоге сена, а рядом с ней стоял тот страшный старик. Машка узнала его, и ей стало еще страшнее. Страшный старик стоял рядом со страшной собакой.

* * *

Луна вчера вечером была золотисто-красная, большая.

Машу раздевали, готовили ко сну, когда она увидела в окошко это чудо природы.

— Ой, мама? Что это? Солнце?

— Нет, Машенька, это луна.

— А почему она такого цвета?

— Не знаю, Маша.

— Наверно, она гуляла много и потому румяная стала?

Пришла в долгополой ночной рубашке ко мне:

— Папа, ты видел, луна какая толстая?!

А часа через два проснулась, лежит в своей кроватке и думает.

— Ты что, Маша?

— Я все думаю, почему луна такого цвета.

* * *

Идем домой— полем по узкой тропинке.

— Ой, я крапивой укусилась!..

* * *

Жгучая тайна жизни и еще более страшная, волнующая тайна смерти.

— Папа, что такое “марка”?

— А это вот такая картинка, которую наклеивают на конверт, на письмо.

— А зачем?

— А затем, чтобы письмо дошло по адресу.

— Кому?

— Кому мы напишем. Вот я напишу, например, бабушке, или Павлику, или тете Ляле...

— А Васе?