Наша Маша (Книга для родителей)

— Потому, что ты пишешь с ошибками. И так всю жизнь будешь писать. Лучше напиши не книгу, а два или три слова, но без ошибок.

Машка продолжает писать.

— Ты слышишь, что я тебе сказала?!

— Ну, скажи мне, пожалуйста,— спокойно говорит Машка,— где это видано, чтобы на писательницу кричали?! А ты что— писательница? Почему ты меня учишь? Ты разве писательница? Да? Покажи мне твои книги!..

* * *

Стремление найти и ввести в язык недостающий ему глагол.

Говорит про своих “дочек”:

— Они у меня по утрам гимнастничают.

В немецком языке такой глагол есть: turnen.

15.10.61.

Вчера была суббота. Мама и Маша ходили на улицу Мира навещать Толю Рыбакова. И этот эпизод— посещение интерната, слезы детей, к которым никто не пришел, и вид Толика, у которого мама сидит в тюрьме,— все это, конечно, больно ранило Машку.

Вечером долго не могла уснуть.

Несколько раз заходил к ней.

— Ты что, Маша?

— Поцелуй меня, папочка. Не могу уснуть. Очень хочу спать и не могу.

Крепко меня обняла.

* * *

А утром разбудила меня опять веселая, возбужденная. Кинулась целовать.

— Ах, какой день сегодня! Я позавтракала, гимнастику сделала. Сейчас пойдем гулять, потом цветы будем делать... Вообще много хорошего сегодня будет!..

Сейчас ушла с мамой. И сообщила мне— куда:

— За польскими яблоками!

17.10.61.

После работы гулял с Машей. На улице Мира она показала мне дом, где учится и живет Толя Рыбаков.

Минут пять спустя зашли в магазин. Там продаются красивые, нарядные бутылки с каким-то венгерским вином.

— Давай,— говорю,— купим мамочке к обеду вина?

— Вина? Это что— вино?!

— Да. Вино.

На лице— ужас.

— Нет, нет, что ты, папочка! Не надо!!

Вспомнила, конечно, тетю Валю.

* * *

Принесла на кухню, показывает нам с мамой только что нарисованную картинку. Елка. Новогодняя. И три девочки.

— Почему они черные? Они негритянки?

— Да, негритянки.

— А это кто такой?

— Это— Дед Мороз.

— А почему же у него бороды нет?

— Он еще маленький.

— Значит, это не Дед Мороз, а Внук Мороз?

Смеется:

— Маленький Мороз. Морозик!

19.10.61.

Сидит на тахте, рвет какие-то бумажки, обертывает этими кусочками маленькую куклу-голыша Люсю. И как-то пыхтит при этом.

Спрашиваю:

— Это что?

— Кукольная Африка.

Что-то уж очень замысловато. Как название какой-то дамской пьесы для детей-дошкольников.

Заметив на лице моем недоумение, объясняет:

— Кукольная Африка работает. Машина: “Ж-ж-ж-ж... Ж-ж-ж-ж...”

И руками колесо изображает.

Только тут я и понял:

— Фабрика?!

— Да. Кукол здесь делают.

До сих пор путает фабрику с Африкой.

А это я ей на днях рассказывал (когда проходили мимо трикотажной фабрики), что такое фабрика, завод, кто там работает и что там делают.

* * *

Вчера вечером, когда мама помогала ей раздеваться, Машка с грустной усмешкой говорит:

— Родители называется! За весь день своему любимому ребенку ни одной конфетки не дали!..

Верно— несколько раз просила и у меня и у мамы, а нам все некогда: обещали и забывали.

* * *

Вечером занимались. Было три урока: русский, арифметика и немецкий. Да, за неимением гербовой решил писать на простой. Пока не нашли учительницу, занимаюсь с Машкой сам. Она уже знает больше ста слов, понимает простенькие фразы. Теперь научилась считать по-немецки до пяти. Считает почти без запинки. (Хотя иногда и получается у нее вместо “айн, цвай”— айн, двайн.)

По-русски читает с каждым днем лучше.

* * *

У мамы в комнате новый, очень модный столик.

— Маша, тебе нравится мой столик?

— Столик мне нравится, но мне не нравится, что ты говоришь мой столик.

Это уже не первый раз: “Почему моя комната? Это же наша комната!..”

22.10.61.

Занимались. Прибавил еще один урок— геометрию. Да, уже несколько дней показываю ей треугольники, прямоугольники, квадраты и пытаюсь объяснить ей некоторые их свойства. Это не моя выдумка, и не у старого Болконского я заимствовал эту школу. Покойный П.А.Карасев убеждал меня много раз (он даже книгу написал, посвященную этому предмету), что детей надо знакомить с основами геометрии с самого раннего, дошкольного возраста.

Машка занимается с радостью.

* * *

Весь день страстно стремится в мою комнату. Вламывается, бывает, в неурочное время, то есть в часы, когда я работаю.

Вчера пошла на такую хитрость— весьма, надо сказать, наивную.

Врывается ко мне:

— Папсинька, спасибо!

— За что,— говорю,— спасибо?

— За еду.

— А ты что ела?

— Нет, я... я за завтрак.

А завтракала она три с половиной часа назад.

* * *

Про какую-то мамину покупку— глиняное керамическое блюдо:

— Смешное блюдо, правда?

— Чем же оно смешное? Оно красивое.

— Это и есть смешное.

“Смешной”, “смешная”— это высший комплимент в Машкиных устах. И не только в Машкиных. Я помню, как в Парголове семилетний Алеха Жданов рекомендовал меня своей маленькой кузине Лялечке:

— Ты его не бойся, не стесняйся. Это же самый смешной человек на свете.

Он хотел сказать: самый веселый...

23.10.61.

Вчера утром и днем писала большое письмо бабушке. Занималась чтением и арифметикой.