Наша Маша (Книга для родителей)

- Да... знакома.

- Я тоже знакома.

- Где же ты их видела?

Дочка наша за словом в карман не лазает.

- Все мои друзья - папуасы, - говорит она.

Откуда вдруг это?

15.9.60.

Как-то раз, когда Машка просила меня "не ляботать", а поиграть с нею, я имел неосторожность, если не глупость, объяснить ей, что, если я не буду работать, у нас не будет денег.

- Ничего, возьмем где-нибудь, - сказала она.

- Деньги, Маша, не берут где-нибудь, а зарабатывают.

- Ну и не надо их, - сказала она. И я стал ей растолковывать, что без денег не будет у нас ни хлеба, ни мяса, ни конфет. И платье ей не на что будет купить, и башмаки, и чулочки... А я вот, мол, напишу рассказ, рассказ напечатают, мне за него пришлют денег и так далее и тому подобное.

Мама уже тогда сказала мне, что я "спускаю ребенка с небес на землю". Не в том беда, что на землю, а в том, что ударение делается на деньгах. Ведь на самом-то деле не так.

Вчера утром вышел в сад. Машутка играет. Я принял участие в игре, но через пять минут должен был заявить, что пора за стол, надо работать.

- Не работай немножко! Поиграй! - взмолилась Машка.

- Нет, Маша, надо идти работать.

- Не надо. Мы можем сегодня не покупать. У нас мясо, кажется, есть. Денег не надо.

Пришлось растолковывать (именно растолковывать, а это не ахти как действует на ребенка), что работает человек - и писатель, и булочник, и столяр, и рабочий у станка, и продавец в магазине - не потому, что платят деньги, а потому, что работа доставляет человеку радость.

Не уверен, что она это поняла. А кроме того, первое впечатление всегда ярче и первое объяснение - убедительнее.

* * *

Рассказывал Маше про цирк.

- А там львы есть?

- Да, - говорю, - бывают.

И рассказал, как укротительница кладет свою голову льву в пасть.

- В Ленинград, - говорю, - приедем, - возьмем тебя в цирк.

- Давай пойдем, - соглашается Маша. - Только я сама не буду совать голову. Хорошо?

Это условие я принимаю.

17.9.60.

Вечером топили плиту, мама жарила пирожки, обещала и Машке дать теста. Машка смотрела на нее с таким жадным нетерпением, что сама призналась:

- Я вся дрожу.

Делала маленькие пирожки с каким-то черносмородиновым джемом.

* * *

А третьего дня вечером мы с Машей (позже к нам присоединилась и мама) вырезали и склеивали звериную карусель - очень приятно нарисованную, но не очень ловко подогнанную самоделку Т.Глебовой. Машка намазывала фотоклеем там, где я ей показывал, и опять вся дрожала:

- Я сама... сама!..

* * *

Говорили о разных профессиях.

- А я кем буду? - спрашивала Машка.

- Кем хочешь, - говорю. - Ты можешь сама выбрать себе занятие. Можешь стать доктором, учительницей, почтальоном, столяром, писателем.

- Буду писателем. - Но сразу же спохватилась: - Нет, доктором.

Потом говорит:

- Я буду доктором, но буду только подрлуг своих лечить. Я чужих дядей боюсь лечить.

* * *

Ночью сегодня было холодно. Когда я после работы, в 1 час 30 минут, выходил в сад, стоял густейший, какой-то зловеще-беспросветный туман. Может быть, и заморозки были. Когда занимались гимнастикой, все вокруг блестело.

День солнечный. На небе ни облачка.

Но - прохладно.

Сейчас 11 часов. Мама и Маша ушли в лес за брусникой, но быстро вернулись. На траве лежит такая роса, что Машка тотчас промочила ноги. Вернулась, переобулись, опять пошли. Обещал после работы и я прийти...

18.9.60.

Очень ей хотелось еще раз пойти в лес.

Я ее разбудил, говорю:

- Пойдем в лес?

- Пойдем!

- Давай одевайся!..

И она сразу же, по-солдатски, по-пожарницки стала одеваться: стянула с себя ночную сорочку, влезла в рубашку, натянула чулки, штанишки... Но оказалось, что уже поздно, и в лес мы не пошли.

Мама сушила грибы. Машу к плите мы не подпускаем, но папа дал ей несколько палочек-шампури, нарезал из черной, белой и красной бумаги кружочков и рассыпал их по всем комнатам. Машка "собирала грибы", нанизывала их на палочки, сушила...

* * *

Утром сегодня говорит матери:

- Ты что мне каждый день говоришь: "Привереда! Привереда!" Что, тебе так нравится это слово?

* * *

Вернулось лето! Поют петухи, жужжат (шумно и весело жужжат) мухи... Только огород за моим окном являет собой картину самой несомненной осени: все жухнет, никнет, желтеет и сереет.

Разве что морковка и укроп по-прежнему зелены, но и к ним подбирается седина-желтизна.

19.9.60.

Вчера в лесу мама рассердилась на Машу.

- Ты где пропадаешь? Ты что не откликаешься, не кричишь "ау"? Ты что, заблудиться хочешь?

- Я была на своих полянках.

- На каких своих полянках?

- У меня здесь есть две любимые полянки.

Привела, показала маме - одну и другую. Мама говорит, что и в самом деле, очень милые, уютные полянки.

Самое удивительное, что Машка ей сказала:

- Я, мамочка, люблю здесь одна бывать...

* * *

Машка, по словам мамы, пока не найдет первый белый гриб, слоняется по лесу мрачная, хнычет, скулит, сердится... Иногда мама из жалости "подстраивает" ей грибы. Найдет беляка, не срежет его, а зовет Машу:

- Машенька, иди сюда, здесь, по-моему, грибами пахнет.

Машка прибегает, и обе начинают нюхать воздух. В конце концов Машка натыкается на белый гриб.

- Ой, ой, белый! Белый нашла!